Обращение мачехи к Мономаху процитировано близко к тексту. Миссионер хорошо знаком с летописными источниками. Это только благие пожелания или план конкретных действий, "удар в спину"? Ещё дискуссия или скоро преступление?
-- Есть два пути избавить "Святую Русь" от поганской напасти. Один - молитвы Господу нашему. Это дело иноческое. Коли ты хочешь этим путём идти, то почему ты во князьях? Прими схиму и вознеси Создателю. Жаркие чаяния свои. И воздастся тебе по молитве твоей.
Молчит, сопит. Но крепок: вежливую улыбочку с лица не спускает.
-- А другой?
Два брата, а столь не похожи. У Миши вся душа на лице. Аж рот открыл мудрость вкушать.
-- А другой... Другой прост: побить поганых. Так, чтобы они и дорогу на Русь сыскать не могли. А для того стать сильными. Сила в единстве. В едином Государе всея Руси. Люди, отринувшие присягу - уже не люди. Пища. Для мечей наших. Не по злобствованию и не по добрствованию, к ним обращённому, но по целесообразности. Цель - защитить Русь. Способ - изничтожить изменников.
Стоят, терпят. По-разному. Кандальник примерят да взвешивает. Миша в голове крутит: идея-то не нова. Но вот же, Мономах, за ради сохранения мира, изуверов тех, "ослепителей", простил, даже и денег дал.
Мономах не мог "иллюминировать" ни преступников-князей, ни "облагодетельствованного" им Василька, ни преступившего клятву о мире его брата. Братаны же! Родная кровь же! А вот дедушка его, Хромец, прозванный Мудрым, число родных братьев уполовинил. И какой путь лучше?
Миссионер держит улыбочку. Хотя она несколько... утратила живость. Моё предложение насчёт иночества - оскорбление. И - угроза. Просто проглотить такое он не может.
-- Однако же, Иване, проливать кровь братскую - Сатану радовать.
-- Эт точно. Ярослав убил племянника своего. Повеселил нечистого. Более такого веселия ему сделать не доведётся. Мы помешаем.
-- Однако же, Бог только может быть мстителем, и надо возложить на Него отмщение свое.
-- Вот именно. И Бог избрал нас. Орудием мести своей. Мечом карающим. Ты, Святополк, чувствуешь себя мечом в руце Вседержителя? Помолись же и возрадуйся.
Молчит. Сопит. И прислушивается. К себе. А вдруг и правда... где-то в теле... клинок вылезает.
-- У нас войска - и трёх сотен нет. А там государев полк, да горожане на стены повылезут, да бояре местные к князю своему пришли. В трое-вчетверо. Да ещё и на стенах.
Кандальник насчёт братской любви и миролюбия иллюзий не испытывает. Как его братаны над ним поиздевались - у него на руках написано. За Землю Русскую радеть да слёзы лить - с этим к Мономаху. У нас тут дела конкретные: как бы не побили больно.
-- Правильно говоришь. Потому бери людей своих да сделай завалы на въездах на улицы. Заборы да дворы разломайте. Рогатки постройте. Дабы мятежники нас ненароком не застали. Ты, Миша, шли людей своих в дозоры вокруг города. Из моих по паре возьми. На пять вёрст вокруг. А ты, Святополк, сыщи человечка толкового. Чтобы к бунтовщикам сходил и мириться сказал. Передал слова мои о любви, дружбе и к миру неизбывной склонности. И чтоб ему сразу голову не ссекли.
-- А ты чего?
-- А я поеду-покатаюсь. Охота мне на здешние стенки поближе полюбоваться.
Посад на острове... мусорный. Домишки бедные. Но много новых: когда полк сюда поставили немало народу пришло. Как у тех римских легионов, о которых я уже... Войско получает деньги и тратит. У гражданских - возможность заработать.
Через час, проверив, что работы сдвинулись, дозоры высланы, с Охримом и командой поехал покататься. Забавно было посмотреть, как поп от Миссионера, отчаянно труся, подобрался к западным воротам "окольного города" и принялся орать, поглядывая в лист с моим текстом.
Смысл тот же, что у Владимирского веча в истории Василька: выдайте злодеев. Или отворите ворота. А то будет как во Всеволоже: возьму город приступом, запалю огнем, побегут люди от огня. И я велю иссечь всех.
Я - "Зверь Лютый". Не забыли православные?
Поп орёт, народу на стене много собралось. Потом "особы приближённые к власти" появились. Принялись на попа покрикивать. Но у попа глотка лужёная, за версту слыхать. Начали горожан со стены сгонять. Типа: нечего вражью пропаганду слушать. А те уходить не хотят. Поп разгорячился, грамотку мою за пазуху сунул, кроет уже экспромтом.
Не "экскрементом", как вы подумали, а "экспроматом": матюками пополам со Святым Писанием. Перегавкание человеческое на всю реку.
Стали в него стрелы кидать. Не на убой, а на испуг. Так он на берегу от бочки сломанную крышку нашёл и как щитом прикрывается. Надо такого храбреца к себе в службу брать.
Наконец, зацепили нашего переговорщика. Тут уж мои галопом подскакали, раза три стрельнули, мужика подхватили и утащили.