— Даже миндальное? — голос у меня был по-прежнему злым.
— Особенно миндальное, — в голосе Рейнхарда послышался смех.
В груди против воли проснулся росток надежды, но я безжалостно открутила ему голову. Устала я надеяться. Сейчас мне Рей верит, а завтра передумает, и мы станет классикой токсичных возлюбленных.
— Раньше ты мне не верил.
От напряжение едва не искрило, брось я вверх браслетик, тот бы повис, настолько плотным стал воздух между нами. Рейнхард медленно отпустил меня.
— Я покажу тебе одну вещь, и ты скажешь, твоя ли она.
Он медленно прошел к секретеру и поколебавшись достал потрепанный конверт.
В его движениях снова появилась знакомая решительность. Рейнхард небрежно бросил мне на колени старое письмо на розоватом листе с гербом клана Тарвиш на обороте. Руки у меня дрожали, пока разворачивала пожелтевшую от времени бумагу. Каким-то звериным чутьем я ощущала в этом письме часть той тайны, что окружала меня.
Вчиталась в короткие строки. Раз, другой, третий. Пока от ужаса у меня не вывалилась бумага из рук.
Многоуважаемый нир Саркан вейр Винзо, говорило письмо, я крайне признательна вам за оказанную мне услугу. Благодаря вашей магии, я жива, но ваша настойчивость в поиске встреч ставит меня в неловкое положение. Я не собираюсь расплачиваться за помощь собственным телом. Моя судьба связана с вейром Тарвиш, но сознавая свой долг, готова возместить ваши хлопоты в денежном эквиваленте.
Мне потребовалось почти пять минут, чтобы понять написанное. Мерзкое письмо от какой-то избалованной драконицы, которая называет спасение жизни услугой, да и еще и пытается дать за это денег. Словно жизнь можно купить.
И все бы ничего, но письмо было написано моей рукой, в конце стояла моя подпись, ко второму листу крепился необналиченный чек на две тысячи золотых.
Осторожно, словно опасную гадюку, я отложила конверт на чайный столик, хотя на самом деле мне хотеть кричать, визжать, топать ногами. Если я все верно понимала, то спас меня от онкологии не Клавис, а Рейнхард. Он, а не Клавис, вынимал для меня магию, а после возвращался на поле боя, прекрасно понимая, как мало магии ему осталось, чтобы не умереть самому. А что взамен?
Взамен на просьбу о встрече, он получил письмо с чеком, словно был надоедливым лекарем, которому не доплатили за работу.
Если я доберусь до Клависа, то проткну его раскаленной спицей… Или нет, охотничьей стрелой! Натравлю на него перевертыша! Поток у меня теперь черный, так что темные твари не откажут мне в удовольствии. Вот только… что мне делать прямо сейчас?!
— Ну? Знакомо?
Рейнхард стоял, демонстративно поглядывая в сад, но я-то видела, как напряжены плечи, как ходят желваки. От знакомой драконьей ауры комнату протопило до тридцати градусов. О, Рейнхард был совсем не равнодушен, он ждал моего ответа, от которого зависело его решение.
— В день, когда я получил письмо, я снял с него слепок ауры. Оно написано твоей рукой, написано добровольно.
От его низкого тона меня пробрала знакомая дрожь. В груди у меня нехорошо тряслось, и мне совершенно нечего было сказать в оправдание. Мой почерк, моя подпись, моя аура.
— Рейнхард, — мой собственный хриплый голос испугал меня. — Я действительно не писала это письмо. Или писала, но забыла, я половину своей жизни в Вальтере не помню! Клянусь, я встретила тебя у разбитого дилижанса впервые в жизни!
Меня словно прорвало, я рассказывала обо всем, что пережила, и не могла остановится.
Забытый императорский прием, ненависть дракониц, затертые воспоминания, даже собственную несвойственную мне покорность приплела. Не сразу поняла, что по лицу текут пошлые истеричные слезы, голос срывается, а в кабинета стало душно от моей собственной сырой магии, выпущенной на волю.
Зато Рей больше не делал вид, что он глухой, напротив, смотрел на меня не отрываясь.
— Хорошо, — вдруг сказал он. — Я буду верить тебе, и мы больше никогда не будем говорить об этом.
Он смял проклятое письмо, словно конфетный фантик, метким броском отправляя в мусорный контейнер.
Конверт полыхнул жаром и тотчас рассыпался пеплом. Я зачем-то вскочила, пытаясь поймать распадающуюся бумагу, но не успела, только обожглась и разрыдалась еще сильнее.
Рей поймал меня в объятия и сжал с такой силой, что у меня скрипнули ребра, но мне было все равно. Я хотела больше, ближе, выплавиться в него, стать частью его мира — его частью.
— Не плачь, — горячо зашептал Рей. — Больше никогда не плачь, твои слезы делают меня слабым.