Я удивленно распахиваю глаза и перевожу взгляд на гостью, стоящую все еще в дверях. В ее темных, как полуночное небо, глазах сверкает победный огонек, а на губах появляется усмешка. Это все она. Все же подстроено!
Неужели мне сейчас вменяют в вину то, что я встречалась со своим братом? Да, мы действительно попросили всех выйти, потому что Николас должен был проверить мой амулет, который пришлось бы снять. А это очень тонкий момент, об этом никто не должен знать.
— Даже не пытаешься отрицать? — бровь Рэгвальда поднимается. — Быть может, было правдой и то, что это был план — оставить меня без наследника, ослабить клан? А потом сбежать с хм… братом?
Я качаю головой и пытаюсь подобрать слова, чтобы хоть как-то защититься от несправедливых обвинений. Но что бы ни приходило в голову, все звучит как оправдание или отговорка.
— Ты же не можешь действительно верить в это? — пытаюсь я воззвать к разуму Рэгвальда. — Разве я давала хоть когда-то повод во мне сомневаться?
— Ты не выйдешь за пределы дома, — рычит Рэгвальд и поворачивается к служанке: — Распорядитесь из платьев моей жены оставить только домашние и проследите, чтобы она не покидала замка.
Служанка кланяется и исчезает в дверях.
— С тобой мы еще поговорим отдельно, Лин, — бросает мне перед выходом муж. — Жду тебя на завтрак в столовой.
Перед тем как закрыть дверь, Делирия посылает мне многозначительный взгляд. Она настроена решительно. Что же мне делать?
Служанка возвращается с несколькими домашними платьями, помогает мне переодеться и причесаться. Все происходит будто бы во сне, будто не со мной. Мне безумно хочется проснуться и понять, что увиденное мной — лишь кошмар, на который не стоит обращать внимания. Что Рэгвальд все еще любит, что…
Вселюбящие праотцы, помогите! Вы благословили наш брак, так отчего лишили меня радости материнства? За что?
Я ничего из украшений не забрала с собой. И не собираюсь, поэтому надеваю кулон с опалом и собираюсь спуститься в столовую, но… Как только я представляю, что увижу рядом Рэгвальда и Делирию, к горлу подступает тошнота. Нет уж, увольте.
Все утро стараюсь отвлечь себя от мыслей о том, что уже к вечеру я буду по статусу ненамного выше служанки, которая причесывала меня сегодня. Только она-то свободная, а я… навечно привязана к Рэгвальду.
А может, сбежать? Надо лишь весточку Нику передать. Он точно поможет.
Нет, вдруг муж передумает объявлять совету, а к концу срока у нас все получится? Но смогу ли я забыть…
На обед я тоже не иду. Да и есть не особо хочется. Меня бьет в нервном напряжении, мне все сложнее сосредоточиться. Не помогают ни книги, ни вышивка, а прогулка на террасе еще больше усугубляет мое состояние.
То место, которое мне было дорого самыми романтичными моментами с Рэгвальдом, теперь пропитано предательством. Поэтому я возвращаюсь снова в комнату и какое-то время просто сижу, глядя в одну точку.
Вздрагиваю от того, что открывается дверь. В комнату входит Рэгвальд и сразу же закрывает за собой дверь. Он слишком спокоен и лишь в его золотых глазах с вертикальными зрачками бушует пожар.
Поднимаюсь ему навстречу. Расправляю плечи.
— Тебя не было на завтраке и обеде, — с обжигающим льдом в голосе говорит он.
— Я не голодна, — в тон ему отвечаю я.
— Мне плевать, — муж делает еще один шаг ко мне и оказывается почти вплотную. — Если я сказал, что ты должна быть в столовой, ты должна там быть.
— Пока я не твоя наложница, ты можешь только просить, но не приказывать, — я вскидываю подбородок и оказываюсь лицом к лицу с Рэгвальдом.
Секунду он молчит, а потом резко запускает руку в мои волосы и впивается в губы.
Глава 5
Он в курсе
Его язык привычно врывается в мой рот. Но если раньше его ласка дарила мне наслаждение, то сейчас во мне все больше растекается яд предательства. Мне практически больно от каждого его прикосновения.
Боль не физическая, нет. Мое тело мне будто не принадлежит, потому что оно откликается на поцелуй Рэгвальда, ему нравится. Оно готово следовать за ласками мужа, быть ведомым и послушным, отдавать ему все, что потребуют.
Но я — нет! Я, как кукла, позволяю, но не отвечаю. И когда Рэгвальд понимает это, он тут же отстраняется. Его золотые глаза сверкают гневом, а ноздри хищно раздуваются.
— Ты был с ней, — гашу в себе крик, рвущийся наружу, и стараюсь говорить медленно и равнодушно. — Не прикасайся ко мне.