— Алло, ты здесь? Давай, приезжай, я скинула тебе свою геолокацию! Приезжай быстрее! Они нас не выпускают! — говорит и не дожидаясь моего ответа, просто выключается.
А я стаю на улицы и смотрю на свой смартфон…
— фим де мунду* — (португальский) конец света, также название используется для обозначения Кабу-да-Рока: крайней точкой Европы что находится под Лиссабоном.
— Кабу-да-Рока* — крайняя точка Европы что находится под Лиссабоном.
Глава 18. Аня
Убрав телефон обратно в сумку, скрещиваю руки на груди и принимаюсь рассуждать что мне делать дальше. Поехать за ними? А что мне это даст? Только потраченное время. А вот если их проигнорировать, то могу и спокойно пожить в счастливом одиночестве хотя бы день. Вот только это мне точно муж потом припомнит. Хотя, а какое он будет иметь на это право? Правильно, никакого. Но он же пока не знает о том что я для него планирую. Ох, как всё запущено. И что же мне делать?
Захожу в ресторан и вижу как Мерей сидит на заднем столике с меню.
— Ну что? Тебе надо ехать? — спрашивает сразу же как я к ней подхожу.
А мне остаётся лишь обречено плюхнутся на кресло и одарить её задумчивым взглядом:
— Да, нет. Пусть сами справляются. Но мне интересно как у них так получилось нарваться на спецназ.
— Это хороший вопрос. Может они перепутали маски шоу?
Мы вместе смеёмся над её плоской шуткой, но сейчас именно смех нам и нужен.
— Ладно. Давай лучше о нас. А точнее сначала о тебе. — я в упор смотрю на Мерей, — что собираешься делать дальше? Какие дальнейшие планы?
Мерей отводит взгляд и задумается.
— Здравствуйте, что будете заказывать?
Мы обе поворачиваемся к милой девушке официантке.
— Мне, пожалуйста, солянку и бараньи рёбрышки. А моей подруге….
— А мне то же самое! — тут же отвечаю я. — И чай нам, пожалуйста, принесите, облепиховый. Ты же такой любишь?
— Да, спасибо.
Девушка забирает у Мерей меню и уходит, а Айткулова снова смотрит на меня.
— Приятно что ты помнишь. — а я лишь улыбаюсь, — так… возвращаясь к нашим баранам, — а это уже не понятно, о ситуации ли она или о наших мужьях, — я конечно хочу развода. Чтобы он оставил меня в покое.
— Думаешь, так просто оставит?
— Думаю что нет. Он своё не привык отпускать. А меня он считает своей. Может не как женщину, но как прислугу точно.
А я лишь с горечью киваю. Да, к сожалению это именно так.
— Представляешь, он сказал что любит нас обеих. Как это вообще возможно? Этого не может. Просто. Быть! — я вижу как она снова начинает заводиться, — он сам всё разрушил. Привёл эту…. Проститутку домой, так ещё и посмел её за приготовленный мною стол посадить! Как он мог?
Мерей закрывает рот рукой, а по щекам уже бегут слёзы. Да, это сильный удар. Я сложусь рядом с ней и достаю свой телефон и наушники. Кажется пришло время моей любимой успокоительной мелодии.
— Мерей, я понимаю что ты сейчас разбита. Это трудно пережить. — я тянусь к ней и начинаю её гладить по спине, — Я не сильна в словах, но ты должна знать, что у тебя есть на кого положиться. Ты не одна. Не плачь. Я знаю, это трудно, но он не стоит твоих слёз.
— Я не могу, Ань. Это сильнее меня. Я всё сама понимаю, но мне так больно. Это несправедливо! Зачем они так с нами?
А я что могу ей ответить? Мне самой бы хотелось понять — за что, да почему. Очень хотелось бы на самом деле, ведь мы столько вместе успели прожить. В любви, как мне до сих пор казалось. Хотя и это не факт уже. Может и не было любви, а лишь привязанность с его стороны.
— Мерей… — я нахожу мой «успокаивающий трек» и протягиваю ей один наушник, — возьми послушать. Это поможет тебе успокоится. Ну, должно помочь… — добавляю нерешительно. До сих пор только на себе я проверяла этот психологический приём.
Она смотрит хмуро на наушник, но всё же решается его взять, и после того как вставляет в ухо, я включаю звук:
— «Плач, плач, плач, плач….» — без конца повторяется и Айткулова смотрит на меня сначала с непониманием, а потом вдруг начинает робко смеяться. Ну, это уже что-то.
— Это что? Ты сама это записала? — она всё же перестаёт плакать и немного послушав, всё же возражает наушник мне.
— Я…
— А зачем?
— Я в детстве часто плакала, вот и придумала как себя успокаивать…
Мы смотрим друг на друга, она с еле заметным удивлением, а я с поджатыми губами, и почему-то начинаю стесниться сказанной мною фразы.
— И тебя родители не успокаивали? — Мерей смотрит теперь уже с сочувствием.
— Так из-за них я всё детство и прорыдала. — добавляю уже отводя взгляд. Да, лучше про детство вообще не вспоминать. Зря начала.