У нас получилось сохранить с ним приятельские отношения, хотя Волков часто кривится при упоминании Никиты и коверкает его имя, превращая в Никита-везде-побрито. Я смеюсь, потому что эта ревность кажется мне милой, да и сам Рома, вероятно, тоже понял, что Никита будет присутствовать в моей жизни лишь как руководитель.
У моего босса новая семья и, как выяснилось, взрослый сын. Это стало шоком, кажется, не только для всех окружающих, но и для него самого.
Я знаю, что изменилась во время беременности. Не только внешне, но и внутренне — стала плаксивее, мягче, часто смеюсь. Но то, что сделала эта беременность с Волковым…это нечто невероятное.
Он трясется надо мной, как наседка. А еще он постоянно рядом. Если не физически, то виртуально. Весь день звонит, пишет. Мы всегда неразрывно рядом. Часто он пораньше возвращается домой, и мы вместе устраиваемся на диване в гостиной. Я лежу, читаю книгу или смотрю телевизор, а он составляет мне компанию или просто садится в ногах и работает, периодически переговариваясь со мной.
Еще никогда его не было так много в моей жизни.
Но есть преграда, которую мы не смогли преодолеть.
Я никогда не запрещала Роме прикасаться к себе. Он боится дотронуться до меня — а может быть, запретил себе это делать? Я не знаю. Но в моменты, когда мы ненароком касались друг друга, он отдергивал руку, как от огня.
А мне очень нужен контакт с ним. Порой я чувствую, как меня ведет от желания, а он не решается ни на что.
— Принести тебе фруктов? — Ромка поднимает взгляд и смотрит на меня из-за открытой крышки ноутбука.
Мы сидим на нашем месте, в гостиной. Я читаю книгу, он работает.
— Уже поздно, не стоит, — веду плечом.
Сегодня мы засиделись, но, если честно, я не готова снова идти спать одна.
— Может, чего-то еще хочешь? — Рома спрашивает без какого-либо скрытого подтекста.
Да! Тебя хочу!
— Нет, спасибо, — нервно улыбаюсь ему.
Рома возвращается к работе, а я пытаюсь читать, но из этого ничего не выходит. Буквы пляшут перед глазами и не хотят собираться в слова.
В этот момент я чувствую движение в животе и ахаю. Прикладываю ладонь к тому месту, где только что почувствовала это. Обычно малышка вела себя более спокойно, но сейчас там явный бунт.
— Деля? — испуганно спрашивает Рома. — Что случилось?! Тебе плохо?
Он тут же оказывается рядом со мной и смотрит встревоженно.
Вместо ответа я беру его руку и опускаю на то место, куда толкалась малышка. Как по заказу, движение повторяется. Глаза Ромы широко распахиваются, и он смотрит на меня, как на чудо света:
— Это… Это она, да?
Рома еще никогда не чувствовал шевеления. Знал, что дочка шевелится, но никогда не просил положить руку мне на живот.
— Да, — быстро киваю.
Сидим в тишине какое-то время в ожидании повторения. Малышка толкается еще несколько раз и затихает.
Рома опускает голову и целует меня в живот.
От этого касания по коже бегут мурашки, которые не остаются незамеченными Ромой. Я начинаю ерзать и закусываю губу. Мне безумно хочется близости с ним, это просто сводит меня с ума.
— Ром… — зову я не своим голосом.
Волков поднимает на меня взгляд, и я тону в нем — темном, обволакивающем, тягучем. Я чувствую желание Ромки, оно настолько напряжено, что можно протянуть руку и пощупать его.
— Ты, — он шумно сглатывает не отрывая взгляда от меня, — ты хочешь, да, Дель?
— А сам не видишь? — мне сложно говорить, меня буквально размазывает по дивану. — Ром, пожалуйста.
— Дель, ты уверена, что можно? — его голос садится.
Несмотря на то, что Рома задал вопрос, его уже успело понести, и я вижу, как полностью готовый член оттягивает домашние брюки.
— Я уверена, что нужно, — запускаю руку в его жесткие волосы и сжимаю их.
Волков закатывает глаза и одним рывком снимает футболку, ложится рядом со мной на широкий диван. Сразу же просовывает свое бедро меж моих ног, и от этого касания я стону. Все слишком остро, чувственно. Мне тяжело дышать, желание затапливает.
Я впиваюсь пальцами в плечи Ромы и целую его в основание шеи, шумно тяну носом его запах. От моих действий Волков хрипло дышит, сминает мои бедра.
Тремся друг о друга, распаляя кровь. Я первая нахожу его губы и целую.
Все запреты, все установки, которыми Рома обрастал на протяжении нескольких месяцев, летят в бездну и прогибаются под тяжестью желания. Его губы жадно сминают мои.
Целуемся жадно, горячо, наконец дорвавшись друг до друга. Я понимаю, что безумно скучала по нему, и теперь с первобытной дикостью отвечаю на страстные ласки.