Отправляю Делю отдыхать, а сам иду к Настюше, которая вовсю ползает по полу за игрушками.
— Что, красотка, повеселимся?
Ответом мне становится череда различных звуков, которые означают:
— Конечно, папуля, я всегда за!
Проводим вечер вместе с дочерью. Я устаю, но понимаю: мне мало. Я хочу еще. Больше любви, больше детворы. Меня настолько переполняют эмоции, что я мечтаю делиться ими и преумножать.
Аделия начала пить таблетки. Она всерьез задумалась о том, чтобы убрать шрам с лица, а если она хочет заняться этим, кто я такой, чтобы останавливать ее.
Засыпаю в комнате дочери на диване. Вымотала меня доченька, что уж тут скажешь, хотя вообще грех жаловаться на нее. Настюшка у нас умничка.
Просыпаюсь оттого, что меня гладят по отросшей щетине. Открываю глаза и вижу — Деля сидит рядом и мягко улыбается, глядя на меня.
За окном уже темно, в комнате дочери горит лишь ночник. Поднимаемся с Делей и выходим в гостиную. Она тут же садится на диван, я падаю рядом и притягиваю ее к себе.
— Как провела время?
— Отлично, — улыбается. — Поболтали с девчонками. А у вас как дела?
— Мы с Настюхой съели все яблоки, — отчитываюсь ей.
— Молодцы. Ром, я хотела сказать насчет шрама.
Сажусь ровнее и заглядываю ей в лицо.
— Я все-таки думаю его свести. Соня дала мне контакт хорошего врача в вашей клинике. Как ты считаешь?
— Дель, для меня ничего не поменяется. Хочешь избавиться от него — я поддержу тебя. Не захочешь — точно так же приму твое решение и поддержу. Решать только тебе.
Аделия кивает, приняв мой ответ:
— Тогда я бы хотела свести. Насте скоро год, с каждым месяцем она все меньше пьет молока, так что думаю, через три месяца можно будет это сделать. Как считаешь?
— Конечно, Дель, как скажешь. Только я бы хотел узнать фамилию врача. И правильно я понимаю, что наша свадьба снова откладывается на неопределенный срок?
— Ну… — Аделия мнется. — Я бы хотела на своей свадьбе быть с исправленным лицом.
Это старая песня о главном. Аделия носит помолвочное кольцо, но отказывается выходить за меня замуж: то после родов надо восстановиться, но Настюшка заболела, сейчас это. И бог с ней, с этой свадьбой, но Деля даже расписаться не хочет.
— Может, распишемся, а потом сыграем свадьбу? — упрашиваю ее уже в который раз.
— Я так не хочу, — сопротивляется.
Спорим с ней по этому поводу в очередной раз. И в очередной раз все заканчивается тем, что я уступаю.
— Я и так твоя, неужели ты не видишь? — взбирается на меня.
Зараза, знает, как надо меня быстро заткнуть и сделать так, чтобы я согласился со всем, что она скажет.
Три месяца спустя
Аделия лежит на специальной кушетке и нервно теребит прядь своих волос. Отбираю ее и кладу свои руки поверх ее.
— Прекращай нервничать, — говорю ей строго. — Врач сказал, что процедура займет совсем немного времени и мы сразу же поедем домой.
— Да я не нервничаю, — ведет плечом.
Качаю головой. Ну да. Рассказывай. А то я не вижу.
Заходит доктор и смотрит на Аделию:
— Ну что, готова приступать?
— Да, — кивает она. — Рома, подождешь меня в коридоре?
— Уверена, что не хочешь чтобы я остался? — спрашиваю у нее.
— Абсолютно точно нет, — произносит уже увереннее и выпроваживает меня.
Сижу под дверью в ожидании своей ненаглядной. Аделия выходит спустя минут тридцать.
— Как ты? — подрываюсь к ней и беру за руку.
— Нормально, — отвечает устало. — Болит только немного, но доктор сказал, что дальше должно быть лучше.
Доктор объяснил, что нужно будет несколько процедур. Каждая болезненнее предыдущей. То, что ей сказал док, — обманка, чтобы она вернулась, не сбежала. Но он просто не знает мою жену. За мягкой оболочкой скрывается сильная и уверенная в себе женщина.
В итоге по истечении нескольких процедур лицо Аделии приобретает практически первоначальный вид. Шрам все же сохранился, но виден он лишь при неудачном освещении или если Деля краснеет, а так как краснеет она только со мной наедине, то и рубец останется никем не замеченным.
Мы расположились в саду. Настя ползает по пледу, Байкал носится рядом, а мы с Аделией развалились прямо на подогретом солнцем газоне.
— Я хочу завтра проехаться с девочками и посмотреть свадебные платья, — Деля закусывает губу, пряча улыбку.
Поднимаю взгляд на нее:
— Серьезно?
— Угу.
— И что, действительно поедешь? — выгибаю бровь.