- Просто хотел потанцевать с самой красивой девушкой на этом острове, со своей женой.
Вглядываюсь в его глаза, он вроде не пьян. Что это с ним? Возможно, он снова со мной играет. Ему же нравится, когда я сопротивляюсь. Но решаю рискнуть и соглашаюсь, протягивая ему руку.
Он выводит меня на центр. Мы одни. Музыканты играют медленную мелодию, но никто не танцует. И именно этот момент напоминает мне наш свадебный танец. Только тогда всё было иначе. Я была полна девичьих надежд, которые разрушились.
Глеб обхватывает меня за талию, я кладу ему руки на широкие плечи. Он притягивает к себе, вынуждая прижаться к его крепкому торсу. Его родной запах обволакивает. У меня снова перехватывает дыхание, но я держусь. Стараюсь унять волнение. Немного отодвигаюсь от него, выдерживаю, между нами дистанцию.
- Расслабься. - Шепчет Глеб на ухо.
- После всего что произошло, не могу. Близость с тобой даётся мне тяжело.
- Ты сама себе боишься признаться, что любишь меня и неравнодушна.
- Я испытываю ненависть к тебе. Мне противно вспоминать твой поступок.
- Почти правда. Ты злишься, но при этом хочешь остаться. Продолжаешь держать оборону, потому что гордая.
- Нет, Глеб. Дело не в любви, а в твоём отношении ко мне. Ты пытаешься контролировать меня, мой выбор, мои чувства, мои действия. Споришь с каждым словом, и ты не готов уступать, даже когда не прав. Будешь давить, пока не достигнешь цели. Всегда берёшь, что хочешь не спрашивая.
- Сейчас попросил. Ты могла отказать.
- Только сейчас, в остальном - нет.
- Неправда, Надя. Один раз ты ушла, сделала выбор, а потом сама вернулась.
- Не было другого выхода.
- Знаю, я поставил тебе такие условия. Но ответь честно, если я тебе противен, тогда зачем вернулась?
- Иногда приходится преодолевать себя.
- Значит, я тебе противен? И если поцелую при всех, ты никак не отреагируешь?
- Не смей этого делать!
Мы танцем на автомате, я почти не слышу музыку. Градус напряжения зашкаливает. Мне хотелось высказаться, возможно, алкоголь так подействовал.
- Нас слишком многое связывает и по щелчку не могу стать к тебе равнодушной, но и тебя тоже не понимаю. Женой для «галочки» может стать любая. Так зачем ты танцуешь со мной?
- Меня искренне к тебе тянет, даже когда ты надменная и холодная.
- Именно поэтому надо было изменять?
- Всё гораздо сложнее. Ты ведешь только поступок, но не видишь, что за ним стоит.
- Как ты можешь оправдывать себя?
- Могу, виновным тоже нужно дать слово в свою защиту.
- Ты уже высказался, а меня не слышишь. После предательства я чувствовала себя слабой и беззащитной. Ты защищал только себя. Даша дороже для тебя, чем я. И когда мне больше всего нужна была защита, ты повернулся спиной.
- Неправда, я помог тебе. И всё равно оплатил лечение твоего отца.
- Не верю!
- Да, я манипулировал, потому что иначе ты бы ушла.
- Ты сейчас это говоришь, чтобы выставить себя в лучшем свете?
- Мне незачем выставлять себя лучше или хуже, я такой какой есть и не пытаюсь казаться кем-то другим. Просто тебе это не нравится.
- Это не так.
- Я не хотел, чтобы вы виделись. Не хотел, чтобы ты узнала, но не смог оградить от неё.
- Конечно, она же племянница. Где были твои мозги?
- Там, где надо. - Глеб тяжело вздыхает. - Ты не можешь спокойно разговаривать?
- Конечно, я не каменная статуя, а живой человек, у меня есть чувства.
- У меня они тоже. Только ты их не видишь.
- Опять я виновата.
- Виноваты оба.
Опять он выгораживает себя. Оказывается, я виновата в его измене. Очень выгодная позиция.
- Меня всё устраивает, а тебя, похоже, нет. Только мне приходится об этом догадываться. Ртом сказать ты не можешь.
- Могу, только всегда ставила твои желания выше своих.
- Например, какие? Или мне опять догадываться надо?
- Ты не спрашивал меня, хочу ли спать с тобой. Просто приходил и брал, как будто я только для этого и нужна удовлетворять твою нужду.
- У нас секс так часто и случался? По пальцам можно пересчитать сколько ночей мы провели вместе трахаясь. И мне по твоей логике надо терпеть?
- Да.
- Дорогая, так не бывает. Брак не строится одним человеком, это обоюдная работа двоих. Если тебе со мной неприятно, тогда зачем вышла замуж?
- Тогда мне всё устраивало.
- Разве? Может, не хотела оставаться одной?
- Разве не в этом суть брака - не быть одному?
- Да, только у нас именно так. Каждый сам по себе.
- К чему этот разговор? К чему что-то друг другу доказывать?
- Потому что мы семья.
- Поздно вспомнил!
- И не забывал. Вот скажи честно, ты любила меня, когда выходила за меня?
Я не успеваю ответить. Музыка заканчивается и под последний аккорд раздаётся громкий залп салюта. Тысячи огоньков разлетелись над океаном. Они взмывали в тёмное небо и гасли, рассыпаясь на поверхности воды. Зрелище очень красивое, но я обдумываю ответ на его вопрос. И не знаю, что ответить. Я снова в смятении, потому что не знаю ответ на его вопрос. Но мы хотя бы немного поговорили без криков. Не помню, когда мы в последний раз разговаривали по душам. Всегда боялась сказать о своих чувствах, потому что Глеба ставила выше себя. И поэтому потеряла себя.
Когда хлопки становятся тише, и прежде чем развернуться и уйти, Глеб произносит:
- Знаешь, я готов пожертвовать многим ради нас, а чем ты готова пожертвовать? Подумай над моими словами.
Глава 27
Всю дорогу обратно домой обдумываю вопрос Глеба.
Мне казалось, что я всё делаю правильно. Считала его виноватым, на так ли это?
Он прав, отношения выстраивают вдвоём. Выходит, я тоже его обманывала. Только по-другому. Использовала, когда было выгодно. И что я дала ему взамен? На этот вопрос мне трудно ответить.
Жена должна быть партнёром и помощником. Помогать своему мужчине, быть на его стороне. А я думала, как унять свою боль. Как справиться с расставанием. Глеб появился очень вовремя. Окружил вниманием. Выйдя за него, перестала чувствовать себя одинокой, но муж не зверушка, которую заводят от скуки. Но со мной так и вышло, только не от скуки, а от одиночества.
Равнодушна ли я к нему? Нет. Даже когда согласилась стать женой, Глеб мне нравился как мужчина. Иначе выбрала другого или осталась одна. Но все меркли на его фоне. Тогда в чём проблема?
Не понимаю своих чувств. Одна часть меня хочет, чтобы Глеб исчез из моей жизни, другая боится его потерять. Пока так и не решила, что мне делать с хаосом внутри. Наши проблемы намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. Измена-только верхушка айсберга. И как разбираться с проблемами, я не знала. Если отставить в сторону все эмоции, то мне нечего ему предъявить и я не готова к такой правде.
Сразу из аэропорта мы едем в больницу к отцу. Мама разговаривала только с Глебом, меня она игнорировала и не отвечала на мои сообщения. Я по-прежнему враг номер один. О состоянии отца узнаю со слов мужа. Пока его состояние стабильное и анализы лучше. Это уже радует. Найти подходящего донора не так просто. И даже после пересадки нет гарантии, что почка приживётся.
Мы приезжаем, когда врачи уже закончили свой обход и никто нас не побеспокоит. Я захожу в просторную одноместную палату. Здесь всё на высшем уровне. Папа, как всегда, смотрит новости.
- Как ты? - Спрашиваю его. Он делает звук потише и измученно улыбается. Папа выглядит бодрее. Цвет лица улучшился, но он по-прежнему худой.
- Лучше всех. - Заявляет папа. Он никогда не унывает даже в такой критической ситуации.
- Я как на курорте, могу насладиться больничной тишиной и отдохнуть от твоей матери. Но как бы хорошо здесь ни было, хочется домой. Лучше нотации Лены выслушивать, чем позволять медсёстрам мучить меня уколами и капельницами. Уже весь зад в синяках.
- Шутишь - это хорошо, только ты совсем не ешь. - Беру стул и усаживаюсь рядом с кроватью.
- У меня теперь диета. На старости лет они решили меня посадить на особые условия питания. Но твоя мама даже в больнице умудряется подсунуть мясо, которое мне запретили.
- Нельзя мясо?
- Да, ограничили белок. Но анализы стали лучше, надеюсь, скоро диету отменят.
- Звучит хорошо. Прости, что раньше не могла зайти.
- Всё хорошо, дочка. Ты и Глеб и так многое делаете для меня.
- Недостаточно, потому что пока ты не поправился.
- Будем надеяться на лучшее.
- Как тебе удаётся сохранять бодрый настрой?
- А что делать? Руки опускать нельзя.
- Да, твоя любимая фраза.
- Слышал, что у вас проблемы с Глебом. - Папа смотрит на меня внимательно, только в его глазах нет осуждения.
- Кто тебе рассказал?
- Как ты думаешь?
- Я запретила маме говорить о наших размолвках, чтобы не расстраивать тебя.
- Она разве кого-то слушает? Но мне горько слышать, что моя любимая дочурка страдает.
От его нежности на глаза наворачиваются слёзы. Стараюсь держать себя в руках, но плохо выходит.
- Знай, я всегда на твоей стороне, какое решение ты бы не приняла. Жаль, что ты не посоветовалась со мной, прежде чем оплачивать лечение.
- Важна была каждая минута.
- Ты не должна страдать ради меня.
- Папа, по-другому не могла поступить.
- Хочешь всех спасти?
- Только тебя.
- Эх, Надя, Надя. Ты у меня самая лучшая. Кстати, я говорил с Глебом.
- Когда?
- Попросил заехать перед вашим вылетом. Как только узнал, что он требует тебя остаться, сразу хотел отказаться от его помощи.
- Моё счастье не так важно.
- Нет, милая. Важно. Думай о себе. Посмотри на меня, вот он результат - лежу в больнице, как беспомощный щенок.
- Не понимаю.
- Давно надо было уйти с тяжёлой работы и заняться чем полегче. Глеб, кстати, ещё на свадьбе предлагал уволиться, и устроиться к нему, но я гордый, сам со всем привык справляться.
Ни о чём подобном он мне не рассказывал. Как много нового сегодня узнала о своём муже. Кажется, о соседях больше знаю, чем о нём. Выходит, мы правда друг другу чужие.
- Я ни о чём не жалею. - Повторяю ранее сказанные слова.
- А Глеб сожалеет. - Удивлённо смотрю на него. - Да, покаялся передо мной. Сказал, что ему жаль.
- И ты поверил?
- Поверил. Я понимаю его. Мужчина как, впрочем, и любой, может ошибаться.
- Понимаешь? О чём ты?
Он делает паузу. Вижу, как папе слова даются тяжело. Он смотрит на стену, его взгляд затуманен. Он как будто вспоминает события прошлой давности.
- И у меня был такой грех.
- Ты изменял мама? - Уже в который раз удивляюсь за сегодняшний день.
- Давно, когда мы были молодыми.
- Она знает.
- Да.
- Значит, мама тебя простила.
- Как ведешь худо-бедно прожили столько лет.
- Честно? Я в шоке.
- Понимаю, дочка. Поэтому Глеб ошибся, и он раскаивается. Надеюсь, он сможет получить твоё прощение.
- Я не знаю, папа.
- А я знаю тебя. Ты у меня сильная и примешь верное решение.
И теперь я не могу сдержать слёзы. Меня прорывает. Всхлипываю и всхлипываю. Папа обнимает меня, гладит меня по спине, успокаивает. Чувствую, как вся боль выходит вместе со слезами. Я ощущаю от него поддержку, которой мне так не хватало. И сейчас мне кажется, что всё наладится.
- Спасибо, папа. Это мне тебя поддерживать надо, а я тут сопли развела. - Отвечаю дрожащим голосом.
- Ты всегда можешь прийти ко мне и хоть целый день плакать, ты же моя меленькая девочка и всегда ей останешься.
Крепко обнимаю его. И молюсь всем богам, чтобы он остался жив.
Потихоньку успокаиваюсь. После разговора мне стало легче. Вытираю платочком глаза, не хочу, чтобы Глеб видел следы слёз.
Когда выхожу из палаты, он разговаривает с врачом. Только это не папин врач. Это женщина. Интересно, что они обсуждают?
Подхожу к ним, врач передаёт ему какие-то документы, вежливо прощается и просит перезвонить, когда информации появится больше.
- Всё в порядке? - Тихо спрашивает он.
- Да. -
- Пусть водитель тебя довезёт, у меня есть ещё дела.
- С кем ты разговаривал?
- Неважно. - Он трёт переносицу и хмурится. Всегда так делает, когда не хочет отвечать. Видимо, задаю неудобный вопрос.
- Почему? Если это касается папы, то я должна знать.
- Нет, Надя. Мой разговор никак не касается твоего отца. - Он грубо прерывает меня на полуслове и не даёт договорить.
- Что за тайны?
- К чему твой допрос? Пойдём уже.
Опять ведёт себя как мудак. И почему нельзя просто ответить?
Я снова раздражаюсь. Вот как с ним разговаривать? Он не может по-человечески всё рассказать.
Мы спускаемся по лестнице. Тут только что помыли пол, и в бахилах идти очень скользко. Только хочу ухватиться за перила, но не успеваю. Ох… нога подворачивается, и острая боль пронзает ступню. Я вскрикиваю, потому что не могу стоять, мне будто тысячу игл воткнули в ногу. Моментально оседаю на ступеньки, потому что не могу вынести боль.
- Надя? Что случилось? - Глеб останавливается и подлетает ко мне.
- Больно, - промямлила я и меня снова скрутило от боли. Слабость обрушилась на меня.
- Где болит?
Но я не могу ответить. Его вопрос становится последним, который я слышу и проваливаюсь в непонятную темноту.