В голове проносится тысячи пакостливых слов, действий, уже предвкушаю, как сверкают злобой глаза Заруцкого… Дыхание спирает, паника накрывает волной, запах трупачины проникает в лёгкие. Нервно выдыхаю, вдыхаю и тем самым глотаю ещё больше ужасного воздуха. Ищу в страхе глазами по столикам источник. У входа две девушки и женщина, как только касаюсь их взглядом, ужас разливается по телу, заполняя до отказа. Лиц не вижу отворачиваюсь, тело сотрясает дрожь, задыхаюсь от вони. Тошнота подкатывает к горлу, хватаю Заруцкого за пальцы, дёрнув на себя, замечаю округлившиеся глаза до невозможного.
— Где туалет? — заставляю себя выговорить, борясь с позывами.
— От гардероба направо…
Заруцкий настолько поражен, что ничего не спрашивает, наверное моё лицо красноречиво.
Слетаю с места, троица уже расположились за столиком, обхожу их стороной, как можно дальше и бегу в туалет. Паника душит, воздух пропитан неживыми, перед глазами восковое лицо той блондинки у кафе. Закрывшись, засовываю руки под ледяную воду, склонившись прикладываю к лицу, дышу через рот. Тошнота отступала вместе с поступлением в лёгкие чистого кислорода без метрвечины. Мокрые, холодные ладони на лоб и щёки, вдыхаю через рот, трясёт нещадно. Я не смогу выйти отсюда, просто не смогу, надо бежать, бьётся мысль. Я не смогу выйти и вернуться к Заруцкому, ощущение дикого ужаса гонит бежать. И бежать как можно дальше, всхлипываю от происходящего у меня внутри. Я не хочу чувствовать этот удушающий запах. Сердце бьётся болезненными ударами. Она мёртвая… Зажимаю рот, прикусив пальцы, боли не чувствую. В дверь тарабанят, подпрыгиваю.
— Дина!
Это Заруцкий… Прижавшись к холодному кафелю пытаюсь взять себя в руки. Я схожу с ума.
— Дина!
Буквально заставляю себя открыть дверь и носом к носу сталкиваюсь с ним.
— Что с тобой? — требует, глаза сверкают.
— Плохо стало, — дышать сразу же становится нечем, рестоан пропитан ядом мёртвых.
Запах убивающий сознание везде. Заруцкий удерживает за лицо заставляя смотреть на него.
— Меня тошнит, хочу на воздух, — вырываюсь жалобно скуля.
— Иди на улицу, я сейчас, — отпускает.
На ослабевших ногах плетусь к выходу, не удержалась оглянулась, с виду обычная семья, мать две дочери, одна из них обернулась на меня и я кинулась бежать, хватая ртом воздух. Снова мёртвая… это бред, бред, схожу с ума! Надо бы взять себя в руки и подойти, убедиться, что это моя фантазия больная. Но об этом даже страшно подумать. Она мёртвая. Мёртвая смотрит, говорит, ходит… Сажусь на корточки возле машины, обхватив голову, дрожа как беглый заяц. Обняли тёплые руки поднимая встать. Заруцкий крепко прижал к себе в кратком объятии. Одел на меня куртку и усадил в авто.
Только факты, только факты, твержу. А что по факту?
— Давно у тебя это? — спросил он отъезжая от ресторана.
— Нет. Недавно, совсем недавно, а точнее второй раз.
— Может домой отвезти, ты бледная.
— Нет, обед заканчивается, мне на работу надо, — смотрю на пальцы, мелкая дрожь не отступает, сжимаю в кулак, начинают дрожать целиком руки. Сердце всё ещё несётся.
Он молчит и нервничает, курит одну за одной. У меня из головы не выходит мёртвая блондинка. Резко обернулась к нему.
— Ты почувствовал этот запах?
Уставился на меня как на сумасшедшую.
— Где? Какой запах?
— В ресторане. Ты же почувствовал этот запах? — ещё чуть-чуть и я начну визжать, биться в истерике.
— Нет. Дин, может всё-таки домой? Неважно выглядишь.
— Ну конечно! Ты вчера с кем-то шлялся, а я теперь уродина!
— Что ты несёшь?! — взрывается, преходя на крик.
— Это ты что несёшь! — захлебываюсь эмоциями, моя психика спряталась где-то глубоко в ужасе.
— Совсем глупая?! Говорю ты бледная, тошнит, вся дрожишь до сих пор. Тебе плохо! А она о своём! — опасно входит в поворот к бизнес центру, машины сигналят возмущённо.
На улице творится что-то страшное, самый настоящий уроган, песок сплошной стеной, порывы сносят людей, с трудом передвигаются, летает мусор, завывает. Для меня сейчас стихия мелочи, только машина останавливается, тут же дёргаю дверь, он хватает за локоть и тянет на себя.
— Куда собралась? Я не договорил! — кричит.
Сжимаюсь под злым взглядом, но огрызаться не забываю.
— Не ори на меня, — истеричный тон режет слух даже мне.