Выхожу из комнаты, тихо прикрыв дверь, чтобы не разбудить Егорку.
Дочь как обычно заходит в квартиру, обнимает меня, я целую ее в щеку. Только в этот раз она замирает, стоит мне сделать шаг в сторону. Оглянувшись, вижу в конце коридора Марину. Смотрит, стерва. Но я хоть убей не пойму что интересного.
— Мама, — Вера произносит едва слышным шепотом, — я эту тетю знаю.
— Откуда ты ее знаешь?
Разглядываю серьезное личико дочери, нахмуренные бровки, огромные серые глаза. И сейчас, даже с этой смешной косичкой, Вера выглядит немного жутко.
— Мама, она тут уже была.
— Правда? — искусственно улыбаюсь, хотя в горле пересохло. Ребенок кивает.
— Тебя тогда не было, а нас отпустили раньше из школы… И папа попросил меня не говорить об этой тете. — Вера переводит взгляд с нагло стоящей в коридоре Марины на меня и добавляет, шепотом, — Кто эта тетя?
— Деточка, помнишь, я тебе говорила что есть тети, которые не берегут свое тело?
— Ты о проститутках? — вскидывает брови Вера. И слово-то такое знает! Хотя его-то я и не произносила. Просто как-то раз я объясняла ребенку что есть тети, которые имеют много дядь и себя не жалеют. И это очень грустно. Уже и не помню повода для разговора, но ребенок запомнил.
— О них.
— А зачем папе…
— Дура! — рявкает Марина, перебивая нас и гордо удаляется в сторону кухни. А Максима нет. Не готов он объясняться с детьми. Да и ни к чему не готов, у него теперь Марина на все случаи жизни. И для внешних сношений в том числе.
В любом случае мне надо покормить дочь и заняться поиском съемной квартиры и денег. И хотя в голове бьется обидное: «Слабачка», я не могу устроить скандал с дракой и битьем посуды. Дети и так в шоке и ужасе. Хотя переезд их тоже травмирует. И ведь не у кого попросить помощи!
Возвращаюсь на кухню и снова зависаю, совершенно забыв, что я хотела. В голове начинает выстраиваться хреновая, но цепочка: уехать, подать на развод, поделить имущество… Квартира конечно частично принадлежит Максиму, но взнос я заплатила со своих денег, выплачивали мы в браке и частично это собственность детей. Мои размышления прерывает звук домофона. Это еще кто?
Марина бежит открывать, и я снова ловлю себя на мысли, что она удивительно борзая. И как Максим смог допустить это?
— Милый, это доставка! — раздается ее голос из прихожей, и вскоре она появляется на кухне, держа в обоих руках пакеты. Не обращая на меня внимания, она ставит их на стол и начинает распихивать продукты в холодильник. К слову вполне себе приличные: там и какие-то клешни, и рыба, и овощи. На чьи деньги это куплено?
— Марина, а у вас дети-то есть? — сама не понимаю зачем спрашиваю. Наверно пытаюсь убедиться что с совестью дамочка не дружит.
— Пока что нет, — поворачивается на секунду и награждает оскалом ровного ряда зубов из-под губ-вареников. — Но будут, от Максима конечно же.
Странно было ожидать другой ответ. Интересно, и кто эту соску деканом-то поставил? Ни ума, ни культуры… Ладно, это лирика. И так ясно что у нее отец шишка. Мне-то что делать? Между тем Марина запихивает продукты в мой холодильник, а я так и стою, как дура, не зная что и делать. Кто у меня есть из друзей и близких, кто мог бы помочь? И главное как?
Мама. Да, грустно когда ты всю жизнь была папиной дочкой, а папа в итоге умер в пятьдесят два года от инсульта. А мама через пару месяцев нашла нового жениха, не особенно убиваясь из-за человека, с которым прожила почти тридцать лет. Сейчас у нее своя счастливая жизнь с каким-то Арменом. Ее не интересую ни я, ни внуки, мы видимся дай бог раз в три месяца, да и то по моей инициативе. Хотя живем в получасе езды друг от друга. Но мама считает что повинную она выполнила. И все равно.
На цыпочках захожу в комнату к Егорке и набираю маму. Берет трубку не сразу, голос расслабленный и довольный. В отличие от меня она умеет выбирать мужей, что первого, что второго.
— Привет, Вика!
— Привет, мама, говорить можешь? — не могу сдержать слез. Они текут по щекам, а я стараюсь не всхлипывать в трубку. Но мама замечает.
— Так, что у тебя с голосом? Неприятности?
— Да, — сдавленно вздыхаю, — Максим привел домой любовницу и выгоняет нас. Нас с детьми.
Повисает молчание. Я знаю этот момент разговора с мамой. Сейчас она думает. Наконец секунд через двадцать она выдает результат своих размышлений: