— У меня нет денег. — бурчит в ответ.
— Займи у Марины.
— Нельзя унижать мужа, — наставительно сообщает стерва, — Какая же ты дурочка! Я тебя поучу немного. Хочешь чтобы мужик не ушел к другой, надо, во-первых, вовремя рот закрывать, во-вторых, следить за собой, а не ходить в стиле девяностых. Или ты до сих пор шмотки на рынке покупаешь? В-третьих, развлекать в постели мужа, а не быть бревном, а, в-четвертых…
Лекцию прерывает пиликанье домофона.
— Кто это? — шиплю.
— Понятия не имею, может друзья Веры. Пошли их на хрен, — отвечает муж, поднимаясь. Однако я не шевелюсь. Слышу как дочь бежит в прихожую, домофон затихает, — Вика, ну правда, ты уже утомила. Наша семейная жизнь не складывается, что ты хочешь? Ну что?
— Денег дай хотя бы на первое время, и я уйду.
— У мамы попроси.
— Ты мне муж пока что. Забыл? Ты меня выгоняешь без денег, без всего на улицу. Очнись, блин! — я уже перехожу на крик, я в отчаянии. Неужели он даже денег не даст? Как я с ним жила столько лет? Где мои глаза были? Права Марина, дура я! Клиническая дура.
Хлопает входная дверь, что вызывает у муженька явное беспокойство.
— Кто там?
Раздаются шаги по коридору, и через секунду возле спальни появляется Женя, ее муж, бородатый кареглазый мужик в длинной черной рясе, и видимо его коллега, тоже в темной одежде.
— Отец Федор? — у меня глаза на лоб лезут.
Моя подруга человек решительный, но чтобы настолько быстро все организовать… Хотя… Служба у батюшки до семи. А сейчас восемь. И вряд ли пока ее муж был в церкви, сидела сложа руки.
Отец Федор строгий, даже жесткий, но жалостливый и справедливый.
— Мужайся, дочь, — раздается громовой бас. Вид у батюшки и в обычное время-то жутковатый, а сейчас на него и вовсе смотреть страшно.
— Вы тут по какому праву? — начинает Максим, но договорить у него не выходит.
— Ох, срамник! До чего дожили! Бог все видит! — громко и степенно причитает батюшка, затем, оглядев спальню, заключает, — Идем, Виктория, нашел я тебе дом. Поживешь с детками у одной хорошей женщины сколько надо. Она вдова, очень благочестива… Мы тебе поможем. А ты, — он снова поворачивается к Максиму и, потрясая указательным пальцем, произносит, — Землю есть будешь!
— Вы не имеете право распоряжаться тут! — Марина в коротеньком халате, сообразив что Максим спекся, с вызовом смотрит на батюшку. Как ни странно, я не чувствую в ней той уверенности, что была буквально пару минут назад.
— Умойся, блудница! — отец Федор переключается на Марину, показывая пальцем на ее накрашенные вареники, — Убери кровь ада со своих губ. Твое дело молить Бога о прощении.
Дав дельные рекомендации, батюшка идет в комнату к Егорке, а Женя, заглянув в спальню и найдя глазами слегка растерявшуюся Марину, едва слышно шипит:
— А я тебе, курва, все патлы выдеру!
Глава 7. Максим
Я считаю что любовь — это цветок, который нужно беречь обоим. Цветок, который стоит только перестать поливать одному человеку, и второй его уже не спасет. Возможно я излишне романтичен, но в наше время мало кто способен на подобное.
Мне становится смешно когда Вика начинает предъявлять мне претензии за Марину. В такие моменты я хочу ее спросить, а что она сделала чтобы я не ушел? Что она сделала чтобы сохранить наш цветок?
Когда мы только познакомились, Вика была безумно хороша. Тонкая, воздушная, с длинными, до попы, волосами. Она читала наизусть стихи поэтов серебряного века, мы обсуждали книги и музыку. Я боялся что после свадьбы все поменяется, и боялся не напрасно. Это бич всех женщин — они только делают вид что они волшебные. Но когда получают заветную печать в паспорте, превращаются в теток, которых не хочется ни под каким видом.
Вика сначала держалась неплохо. Первое время она продолжала читать стихи, обсуждать музыку, щебетала и порхала. Рождение Веры и ипотека прошли достаточно мягко. Зато когда появился на свет Егор… Как чувствовал что зря согласился на второго ребенка! А что было сказать? Предложить аборт сделать? Вика не из тех кто согласится на подобное. Для нее аборт — это не просто удаление нежелательной беременности, это самое настоящее убийство, да еще и собственного ребенка! Глупости конечно, но зачем ее было травмировать? Я как любящий муж уступил. Ну и подумал что раз с Верой проблем не было, то и еще один ребенок — это не страшно. Оказалось — страшно.
Я честно ждал и надеялся два года что Вика, окунувшись в жизнь Егора, однажды вспомнит, что у нее еще есть и муж. Но нет. Чем дальше, тем хуже. «Егора надо к одному врачу, его надо к другому». «Ой, Егора тошнит, ой ему нужна диета». «Егор отстает в развитии, я с ним еще позанимаюсь». «Пойду погуляю с Егором, ему нужен воздух».