— М-м-м, мамулины котлетки…, — тянется Гордей к блюду, хватает одну, за что тут же получает по рукам.
— А ну брысь, — шикает на него мать. — Ну ты посмотри на него, а? — возмущается. — Что пацаном был, котлеты руками тягал, что взрослый дылда вырос, а ума не прибавилось. Руки хоть чистые, или Грома почухал и тут же за стол сел?
— Чистые, ма, — улыбается Гордей по-мальчишески.
А мать продолжает выговор:
— Вот не верю я тебе, негодяй ты такой. Аня, не целуй его, паразита, а то мало ли чего он там от собаки поймал.
Последняя фраза меня просто прибивает к земле. Я не знаю, что ответить.
— Ань, — наклоняется ко мне Людмила Степановна и смотрит так пристально. — Ты меня боишься, что ль?
— Конечно, боится, ма. Ты ж орёшь, как потерпевшая.
— Тю, — взмахивает руками. — Так я ж любя, — отмахивается.
Наконец, усаживается на место, наполняет тарелку Гордея, потом берётся за мою.
— Мне немного… совсем, — смотрю на богатырскую порцию, которая приземляется передо мной.
— Ешь! — заявляет категорично женщина. — Не люблю худосочных. Одна была у нас такая, хватит! “Котлеты я не ем, в них жир”, — кривляется Людмила Степановна. — “В картошке один крахмал и сахар”, фу! Так и хотелось ответить, это в мозгах у тебя крахмал! А у мужика нормального на одних «броколях» вся стойкость к ночным победам пропадёт.
Краснею как помидор от её непрозрачного намёка. Но ем. Всё на самом деле очень вкусное, просто мне кусок в горло не лезет из-за нервов. Но я кое-как осиливаю половину.
— Так, ну что-то поклевала, уже хорошо, — констатирует Людмила Степановна. — Откормим, — выносит вердикт.
А меня немного отпускает.
Забавная она. Простая, прямая, но хорошая. И я не чувствую от неё враждебности или осуждения.
— Всё было очень вкусно, — улыбаюсь я первый раз свободно и искренне. — И котлеты бесподобные. Рецепт мне дадите?
— Вот, — улыбается мама Гордея в ответ. — Наша девочка, — смотрит тепло на меня, потом на сына. — Вот можно мне было сразу такую невестку привести, а?
И вот тут меня отпускает окончательно.
Прав Гордей. Против нас точно не все! И это вселяет надежду.
Глава 32
— Так, Гордей, — командует Людмила Степановна, — а ну-ка налей нам с Анечкой по рюмашечке.
— Ой, я не пью, вообще-то… такое.
— А я что, пью, думаешь? Это лекарство от нервов. А я на тебя смотрю, и вот прям вижу, что тебе очень надо.
— Снегурка, ты с мамой лучше не спорь, — миролюбиво кивает Гордей.
И тут же наполняет красивые хрустальные рюмочки на высокой ножке крепким напитком.
— Тем более, я за рулём, а мамуле нужна компания.
— Вот, сын дело говорит. Так, Аня, давай выпьем за любовь! Давно повода достойного для такого тоста не было.
Послушно киваю, мы с Людмилой Степановной чокаемся рюмочками, она сразу выпивает, закусывает лимончиком, а я ещё сомневаюсь несколько секунд, а потом тоже опрокидываю рюмку.
Язык обжигает огненной жидкостью, но в рот мне тут же попадает кусочек лимона, заботливо подсунутым Гордеем.
— Фух, хороший коньяк, угодил, сынуля, спасибо. О, а у меня же тоже подарок есть, — спохватывается мама. — Я сейчас.
Несёт из другой комнаты тёплые шерстяные носки, явно вязанные своими руками. Орнамент на них весьма забавный, какой-то абстрактный рисунок и… сердечки.
— Ма, ты что, телеканал “Домашний” пересмотрела? — хмурится Гордей.
— Так, ты мне поумничай ещё. Это сердце материнское чувствовало, что пригодится, — смотрит на меня с хитрой улыбкой. — Вот, а это Анечке.
Протягивает мне такие же носки, только меньшего размера.
— Спасибо, — принимаю подарок, рассматриваю. — О, это вы сами вязали?
— Сама, — гордо кивает мама.
— Это ведь очень сложный рисунок, — удивляюсь я, заглядывая наизнанку. Всё очень аккуратно связано.
— Конечно. А ты что, и вязать умеешь? — прищуривается она.
— Спицами плохо, — честно признаюсь. — Немного умею крючком. А вот бабушка у меня любитель.
— Вот, Гордеюшка, — умиляется Людмила Степановна, — она ещё и вязать умеет.
— Ага, и на машинке строчить и крестиком вышивать, — угорает тот.
— Так, на диетах не сидишь, признавайся? — спрашивает тоном уполномоченного лица. Типа: “Судимости есть?”
— Нет, но я, вообще-то, склонна к полноте, — признаюсь сокрушённо.
— Цить! Склонна она. Фигаграммы всякие ведёшь?
— Нет. Как-то руки не доходят, да и фотографироваться я не очень люблю.