— Что ж ты за непонятливый сучоныш, а? Это тебя папенька подослал?
— Папенька к вам подослать может только киллера! — скалится Игорёк. — Если меня тронете.
— Ой как страшно! — кривляется Седой. — Да только слышал я, что папаша твой вдруг серьёзно занемог. Думаешь, не знаю, что он из страны уже завтра свалит?
— И чего же вы тогда так боитесь? Оставили бы нас с Миланой в покое!
— Ага, чтобы ты ей голову задурил? Милана поедет в Англию! И жениха я ей найду нормального.
— Лощёного лондонского аристократа? — оскаливается мажор. — А со своей родословной что сделаете? За бабки найдёте в своём роду вшивых князей?
— А это не твоё дело, щенок!
Они продолжают препираться, я смотрю на этот цирк, и ни хрена понять не могу.
— Стоп! — привлекаю внимание к себе.
— Гордей, ты ещё здесь, — удивлённо оборачивается Седой.
— А у меня тоже сейчас шаблоны рушатся, — подхожу к мажорчику. — Ты и правда поразительный гадёныш. Как ты умудряешься нагадить во всех местах и сразу, м?
— Подожди…, — всматривается в меня мудило. — А ты-то что здесь делаешь? — хмурится удивлённо. — Ты… Анькин мужчина? Это ты сегодня в ресторане был, да?
— Не понял, — рассматривает нас Седой. — Какая, на хрен, Анька.
— Такая, — рявкаю я. — Невеста его, с которой он сегодня папеньку своего знакомил. Ресторан, колечко, шампанское. Хозяйка в вашем отчем доме…
А в новый год ты с другой шалавой кувыркался. Игорёк, чет я отчаянно запутался в твоих любовных подвигах! — пинаю его по ножке стула.
— Чёрт! — зажмуривается он. — Как же меня все достали! — роняет голову на руки.
— Тебя?! Всё?! Да это ты как кость в горле у кучи народа!
— Так ты чё, сучонышь, — звереет окончательно Седой, — к дочери моей свои яйца подкатываешь, а сам по другим тягаешься, как блудный котяра, мать твою?
Снова бросается на мажорчика, разбивает ему рожу, заваливает на пол. Но тут в комнату, как фурия, влетает какая-то девчонка.
— Папа, не трогай его! — визжит и виснет на плечах отца, оттаскивает его от Игорька.
— Милана? — ревёт багровый Седой. — Ты как из дома вышла?
— У меня свои методы! — вздёргивает подбородок девчонка. — Не смей трогать Игоря!
Рассматриваю её, невысокая, волосы длинные, тёмные, глаза большие, раскосые. Красивая. Точно внешностью не в Седого пошла.
— Отпусти моего парня! Или я устрою такой беспредел, какого ты ещё не знал!
А вот характер папин.
— Р-р-р! Как же ты меня достала! — аж подпрыгивает от злости Седой. — Неужели нельзя было выбрать нормального пацана, а? Почему именно этот!
— Я люблю его! А Игорь любит меня, — запальчиво продолжает девчонка.
— А почему тогда он со своим отцом знакомит левую тёлку, м?
— Да потому что вы нам иначе жизни не даёте! — орёт Милана. — Потому что вы достали свои войны вести и нас стравливать! Вот нам и приходится врать, выкручиваться, скрываться!
— Стоп! — снова вклиниваюсь я в этот эпичный разговор. — В смысле, выкручиваться и врать? — требовательно смотрю на Игоря.
— Да в том самом! — зажмуривается он. — Я уговорил Аню подыграть мне один раз, чтобы отец поверил в нашу с ней помолвку и успокоился! Улетел в свой Израиль и лечился там, и в мои дела дальше не лез!
— В смысле, подыграть? — туплю я.
— В том самом, что мы просто прикинулись парой, на один вечер. Это был спектакль для моего отца. Но теперь я уже и не знаю, сработает это, или всё пойдёт коту под хвост.
Они продолжают ругаться и выяснять отношения, а я огорошено вываливаюсь из этого эмоционального торнадо.
Значит “играли роль”? Зажмуриваюсь, чувствуя, как дико натянутая пружина внутри начинает отпускать.
Делаю первый за этот сумасшедший вечер глоток нормального, неотравленного воздуха.
Безусловно, вопросов у меня ещё море, и по заднице выписать очень хочется одной рыжей заразе… Но!
“Играла роль” — это я смогу пережить.
Только опять же непонятно, а чего это ты, Снегурка, решила бывшему своему женишку помогать? Что за благотворительность?
Но вопросы эти я хочу задать не запутавшемуся в своих “любовях” мудаку. Ему сейчас явно не до меня и Ани. Вон, Седой продолжает слюной плеваться и орать так, что скоро вены полопаются.
Но один важный момент мне всё же нужно выяснить.
— Так! Прошу паузу! — встреваю между ними. — Аня где? — впиваюсь взглядом в мажора.
Вздыхает.
— Я скажу, если ты обещаешь её не расстраивать ещё больше. Ты и так на неё наехал так, что она там еле живая осталась!