Просматриваю и другие сообщения. Есть несколько от Натальи. Открываю и невольно ржу.
“Лина, принеси мне сигареты, срочно!”
“Лина, я тебя жду!”
“Лина, ты обещала, что меня не бросишь!”
Что-то мне это напоминает.
Ну что ж, поедем, выпустим змею номер один и “порадуем” змею номер два? Она ведь ждёт сигарет, а “малыш” ждёт манго.
А желание “беременной” женщины — закон! Держишь, “мамаша”!
Глава 47
Вполуха выслушиваю истерику Эвелины по поводу того, что она бедная — несчастная просидела взаперти почти сутки.
— А если бы со мной что-то случилось? — верещит она.
— Что, например? Жратва закончилась?
— Да, между прочим.
— Ничего, похудеешь, тебе полезно.
— Что? Да у меня идеальный вес! — возмущается она.
— Ну, я бы так не сказал, — специально добешиваю её.
— Знаешь что! — свирепеет.
— Короче, — закатываю глаза. — Сникерс будешь? — достаю из кармана. — Больше порадовать мне тебя нечем.
— Нет. Я такую вредную калорийную пищу не ем, — вздёргивает высокомерно подбородок.
— Могу предложить низкокалорийную и ничуть не вредную сигарету.
— Давай, — хмуро соглашается.
Я не могу удержаться:
— Прошу, — протягиваю. — Может, ещё за бухлишком сгонять? В водке ноль калорий.
— Нет уж, — вытягивает сигарету, тут же прикуривает, жадно затягивается.
— Покурила? Собирайся, поехали.
— Куда? — недовольно.
— Ну вот ты тут без сигарет пухнешь, а в больничке подруга твоя на стены лезет. О-о-очень слёзно просит тебя её выручить. Поехали, “беременной” женщине нельзя отказывать.
— Ты что от меня хочешь? — спрашивает настороженно.
— Я хочу, чтобы ты свалила подальше из города и не лезла к дочери. Но это потом, а пока ты мне ещё здесь нужна.
— Я никуда не поеду, — садится Эвелина на диван надутой совой.
— Отлично, — достаю телефон. — Звоним Седому? Пусть присылает обратно своих головорезов.
— Нет! — тут же вскакивает она.
— Ну вот. Воздержание от курева положительно влияет на твой мозг. Начинаешь соображать. Поехали!
Едем в больницу. По дороге заезжаю в магазин, покупаю манго и сигареты.
Возвращаюсь в машину, сигареты отдаю Эвелине.
— Это зачем? — спрашивает настороженно.
— Это витамины для беременной подруги.
Дуется, молчит. Больше ничего не спрашивает.
В больнице даю ей наставления, отправляю её к Натахе вперёд. Сам жду Геннадия Михайловича. Забираю у него документы. Выясняем ещё несколько важных моментов.
Идём с ним в больничку. Приоткрываю тихонько дверь в палату жены. Стойкий запах дыма, сквозняк. Распахиваю дверь шире.
Наташка тут же испуганно прячет руку за спину, выбрасывает сигарету в окно, хлопает на меня невинными глазами.
— Я не курила, — оправдывается. — Это Эвелина.
— И как тебе, Эвелина, не стыдно, курить в палате больной беременной женщины?
Эвелина молчит, поджав губы.
— О, манго! — округляются радостно Наташкины глаза.
Хромает ко мне навстречу. Одна рука у неё в гипсе, но ноги целы. Уже легче.
— Гордей, спасибо, — смотрит на меня щенячьим взглядом. — Мне очень приятно, — трогает меня за плечо, берёт мою руку, кладёт себе на живот. — Ты ещё ничего почувствовать не можешь, но я его уже чувствую и люблю, — и смотрит так преданно.
Хочется блевануть. Но я включаюсь в игру.
— Я чувствую, Наташ, — делаю голос мягким. — Знаешь, эта новость многое изменила между нами.
— Любимый, — загораются её глаза надеждой.
Она жмётся ко мне плотнее, я обнимаю её за плечи и с удовольствием говорю прямо в лицо:
— Она убила во мне последнее уважение к тебе и жалость!
— Что? — отшатывается. — Как ты можешь так говорить? — хватается за живот. — Ты понимаешь, что у меня и так угроза, — начинает всхлипывать.
— Угроза чего? — наступаю на неё. — Угроза остаться голой и босой на улице? Я понимаю, ты привыкла ни хрена в этой жизни не делать и заниматься только своими удовольствиями. Но теперь придётся тебе напрячься, — развожу руками. — Или можешь вон, как подруга твоя, перебирать разных папиков. Уверен, с твоей блядской натурой, тебе зайдёт.
— Ты что, Гордей? — всё ещё пытается держать лицо при плохой игре.
Но тут не выдерживает Эвелина.
— Наташа, прекрати, — обрывает она. — Он всё знает, — прикуривает ещё одну сигарету, нервно выпускает дым в окно.
— Что? — бледнеет Наташа.
— Прикинь, да? — усмехаюсь. — Твой муж, конечно, терпила и идиот, но и у меня лапша на ушах уже не держится.