— Прости. Я не хотела. Просто…
— Да-да. Ты слишком жалостливая и доверчивая. Нужно меняться. Доверяй только мне, остальных — нахер!
В дверь раздаётся лёгкий стук.
Упс! Кажется, мы увлеклись.
— Пора, — командует Гордей.
Выходим мы под осуждающий взгляд бабушки и хитрый — Людмилы Степановны.
— И что вы там делали? — подозрительно прищуривается бабуля.
— Гордей мне свои фотки детские показывал, — мямлю я.
— Ага. Я по лицу твоему бесстыжему вижу, какие “фотки” он тебе там показывал!
— Не смущайте мне девочку, — обнимает меня Гордей сзади за плечи. — Поехали. Впереди ещё дальняя дорога.
Едем мы в тишине, но она уже совсем не напряжённая, как раньше. Играет лёгкая музыка, бабушка дремлет впереди, я засыпаю сзади, подложив под голову подушку в виде кота.
И сны мои больше не тревожные. Они тёплые, счастливые, а местами и весьма горячие… И кажется мне, что обнимаюсь я совсем с другим «котом», от этого в теле поселяется истома. Меня тянет, обдаёт жаром, и хочется стонать. Кручусь от этого на неудобном сидении и снова засыпаю…
Доезжаем, как мне кажется, мы быстро. Ещё бы, я ведь большую часть дороги проспала. И попрощавшись с бабулей, пускаемся в обратную дорогу.
Но теперь мне уже точно не до сна. Я плавлюсь от жадных взглядов Гордея, а его рука постоянно сползает с рычага коробки передач на мою коленку.
В какой-то момент машина резко тормозит у обочины.
— Что-то случилось? — с беспокойством смотрю на Гордея.
— Ага. Мотор закипел. Если не охладить, будет взрыв, — кладёт мою руку на свою заметно выпирающую ширинку.
— Оу, — расширяются мои глаза. — А это точно мотор?
— А ты проведи диагностику, Малышечка, — с хитрой улыбкой предлагает Гордей и тут же расстёгивает ширинку и выпускает на волю прибор, который больше всего нуждается в “диагностике”…
В город мы въезжаем уже далеко за полночь. Губы мои горят от жарких поцелуев и… ужасно неприличной диагностики…
Щёки пылают от воспоминаний, но в груди трепещет от нежности и тех признаний, которыми осыпал меня мой мужчина.
Гордей останавливается перед моим подъездом, помогает выйти из машины.
— Аня, — ловит меня за талию, прижимая к себе. — Я снял квартиру для нас. Поехали ко мне?
— Нет, — стараюсь мягко отказать. — Твои скорости беспощадны. Напоминаю, что не так давно мы пришли к решению, что будем просто встречаться, помнишь?
— Малышечка, потом столько всего произошло. Давай без этой тягомотины.
— Давай, но не сегодня. Я очень устала и хочу просто выспаться. Мне утром рано на работу.
— Работу? — хмурится Гордей.
— Да, у меня есть работа. Татьяну Игорь уволил, ну и с ним мы все недопонимания выяснили. Так что…
Вижу по лицу, Гордей сбирается спорить. Но в последний момент тяжело выдыхает.
— Ладно. Заеду завтра за тобой утром, отвезу. А сейчас, пошли, доведу тебя до дверей.
Но в этот момент звонит его телефон. Гордей смотрит на экран, хмурится.
— Да! — бросает недовольно.
Я стою совсем рядом, поэтому прекрасно слышу собеседника. Голос мужской, крайне взволнованный.
— Гордей, мне нужна твоя помощь.
— Ты номером ошибся, — холодно режет Гордей и, похоже, собирается отключиться, но на том конце мужчина успевает крикнуть:
— Постой, пожалуйста!
— Что случилось? — напряжённо спрашивает Гордей.
— Случилось. Машка в больнице.
— Ты стал папой раньше времени?
— Если бы. У неё сердечный приступ. Ты же знаешь о её проблемах.
— Что? — напрягается Гордей. — А дай-ка я угадаю! Приступ у неё неспроста, да? Расколола она твоё блядство?
— Давай при встрече поговорим, пожалуйста.
— А что ты от меня хочешь, я не пойму? Отмазывать тебя перед Машкой я не буду!
— Да теперь уже бесполезно, — обречённый вздох. — Но она видеть меня не хочет, а ей, может, нужно что-то. Я боюсь за неё. Сможешь приехать?
— Ты время видел?
— Завтра. Пожалуйста, Гордей. Я же не для себя прошу.
— Хорошо, — со скрипом соглашается, отключается.
— Кто это был? — его беспокойство передаётся и мне.
— Друг мой. Бывший. Не бери в голову, Малышка, хорошо?
— Я всё слышала. И слышала, что девушке нужна помощь. Я могу с тобой поехать.
— Правда? — смотрит задумчиво Гордей.
— Да!
— Ну что ж. Завтра в перерыв сгоняем. А сейчас…
Снова нападает на мои губы. И мы ещё долго стоим перед тускло освещённым подъездом. Целуемся, а сверху на нас падают такие красивые снежинки. И Гордей ощущается сейчас для меня самым родным и близким.