– Давай всё-таки доведу, раз уж вызвался.
– Не надо, я с Машкой дойду, тут уже близко, вон, второй подъезд. – Ухватив её под руку, я сделала пару шагов и вдруг очнулась: – Спасибо, Дим!
Он растерянно махнул рукой – такой нелепый в своих труселях, но такой красивый! – и я поняла, что дура. Случая побыть с ним наедине, да ещё и в такой интимной близости, точно никогда больше не представится.
Глава 2
Как я и предполагала, на следующий день вся тусовка знала, чем же закончилась вчерашняя игра: Анжелка не отличилась особой фантазией и зарядила в качестве приза поцелуй. Дальше мнения расходились – одни говорили, что она потребовала французский, другие – что просто в засос. Третьи же возмущались подобной брехне и утверждали, что речь шла об обычном дружеском поцелуе в щёку. Но это всё не имеет значения, так как Димка целоваться каким бы-то ни было способом отказался, а в качестве альтернативы предложил вывезти всю «грушевую» тусовку на речку. Поговаривали, что Анжелка осталась недовольна, но быстро прогнулась под ликование остальных – ещё бы, ведь выезд Димка обещал организовать за свой счёт!
Болячка моя, хотя и зацвела к следующему вечеру огромным синячиной, оказалась ерундовой – так себе, ссадина, поэтому на гулянье мне пришлось надеть джинсы. Но и спрятав ушиб от досужих глаз, я всё равно смущалась, когда каждый второй спрашивал: «Ну как нога?», и врала, что всё плохо. Даже хромоту поначалу изображала. А как иначе? Подумают ещё, что я специально всё подстроила, чтобы уйти с Димкой…
Ох, уж этот Димка!
Я не могла уснуть до самого утра – сначала закрывала глаза и видела перед собой его напряжённое лицо и поджатые губы – такие желанные, такие красивые… Видела их так близко, что приподними я только подбородок и коснусь их поцелуем… Вспоминала его запах, силу рук и щекочущее щёку дыхание, такое прерывистое – будто взволнованное близостью… Но потом вдруг пришла мысль, что он вообще-то пёр меня на руках и само собой запыхался, и это так сильно испортило всю картину, что я тут же почувствовала себя дурочкой и оставшуюся ночь обнималась с подушкой, сходя с ума от щемящей тоски и понимания, что нам с Димкой никогда, НИКОГДА не быть вместе!
Словно в подтверждение этому, вечером следующего дня он практически не обращал на меня внимания, а если и случалось чудо – то так, мельком, как это было до падения лавки. Петька, правда, стал вести себя спокойнее, но уж лучше бы приставал, честное слово!
От отчаяния я перестала есть, частенько ни с того ни с сего пускала слезу. Мама тут же заметила перемену во мне:
– Дочь… А ты случайно не влюбилась? Прям на глазах сохнешь!
Она говорила это игриво, ласково, глядя на меня слегка снисходительно, а я заливалась краской, злилась и начинала отнекиваться. Потом психовала и запиралась в своей комнате, бездумно шаря в телефоне и считая часы до вечера. А вечером начинала вдруг волноваться до дрожи в руках, и каждый раз обещала себе, что не пойду… Но в дверь звонила Машка, и мы, по обыкновению сделав «круг почёта» по бульвару Согласия, всё-таки приходили под грушу.
Ещё раздражало то, что после памятной игры на раздевание, ребята негласно объявили Димку и Анжелку парой и чуть что – сразу предлагали им целоваться. В шутку конечно, но это так бесило! К тому же Петьку надолго не хватило, и он с каждым днём снова становился всё наглее и наглее. Хотя если честно, я даже слегка провоцировала его на это, а потом сама же бурно возмущалась… Но Димка всё равно не замечал меня. После таких гуляний я приходила домой морально истощённая, душа болела, словно обожжённая кипятком, и это уже начинало смахивать на мазохизм, ведь не смотря ни на что, я снова и снова шла под грушу…
Это продолжалось целых полторы недели, а потом настал день «икс».
***
Около десяти утра возле подъезда напротив груши собралась вечерняя тусовка – с рюкзаками, пляжными сумками, бадминтонными ракетками, ластами и удочками… И хотя ещё два дня назад я зарекалась, что точно не поеду на речку – в итоге припёрлась, как миленькая.
Рассеянно болтала с девчатами, искоса поглядывая на блистающую счастьем Анжелку в широкополой шляпе и махоньких шортиках, больше похожих на большие трусы, и набиралась решимости уйти, же понимая при этом, что никуда я на самом деле не денусь…
Наконец во двор въехала Димкина «бэха», а за нею белый микроавтобус. Анжелка без лишних слов продефилировала к чёрной красавице, открыла переднюю пассажирскую дверь… и двор тут же наполнился Петькиными воплями: