Пододвинула горячую чашку с чаем и стала греть об неё ладони, не сводя с мамы глаз.
— Что? — спросила она не понимая почему я беспрерывно таращусь на неё.
— Мам, мама, я так соскучилась… — от подобравшихся слёз защипало в носу и в уголках глаз. Я протянула через стол руку и осторожно положила свою ладонь на мамину. Она была тёплая, мягкая, такая родная. Мама второй рукой накрыла мою и ласково погладила.
— Юль, ну ты чего? Когда соскучиться успела? За ночь? — и тут же сменила ласку на напускную строгость и озабоченность, похлопав меня по тыльной стороне ладони, — Пей свой чай и собирайся. Пока косу заплетёшь, ещё час пройдёт, пока нарядишься, накрасишься. Опоздаем из за тебя.
— Куда, мам? Куда опоздаем?
— На работу. Юль, каждый день одно и то же! Я буду будить тебя на час раньше! — начала сердиться мама.
Да…я была знатная соня в молодости. Поспать утром это моё любимое. И ни школа, ни работа не изменили этого. Желание урвать ещё хоть полчасика утреннего сна осталось со мной на всю жизнь. И косища моя, действительно, требовала к себе много внимания и времени.
— Нервничаешь? Это нормально. Все невесты переживают перед свадьбой. — попыталась успокоить меня мама, видя мои подступившие слёзы и дрожащие губы.
Невеста. Значит, мне сейчас, во сне, восемнадцать. А маме сорок пять. И мы работаем вместе в заводоуправлении. Она бухгалтером в расчётной части, а я машинисткой в машбюро. Всё так и было. Мы вместе по утрам спешили на работу, в обед встречались в заводской столовой, и вечером, часто, вместе возвращались домой, если я не убегала куда-то с подружками.
Я отпила глоток горячего чая, не чувствуя вкуса и запаха. Мама подвинула ко мне пузатую сахарницу.
— Сахар сама клади, я тебе не положила.
Мне было всё равно — сладко, не сладко. Просто хотелось урвать как можно больше этих давно желанных мгновений. И я не знала о чём спросить её. Между нами в жизни не осталось ничего недосказанного. Мы были очень близки и между нами не было каких то серьезных тайн и недомолвок.
— Мне так тебя не хватает! — слёзы всё таки пролились, унесли с собой тревогу что не успею сказать самого главного, принесли мгновенное облегчение и тихую радость. — Мам, я так люблю тебя!
— Юлька, да что с тобой? — смутилась мама, обеспокоенно встала, обошла стол и положила ладонь на мой лоб. Я блаженно закрыла глаза и заулыбалась сквозь слёзы. Как же приятно!
— Температуры нет, — мама убрала ладонь и прикоснулась к моему лбу губами. В раньше она всегда так проверяла, не заболела ли я. — Ты чего так расклеилась? Может пустырника тебе накапать?
— Не надо, мам. Просто побудь со мной.
— Что-то ты мне сегодня не нравишься. Как бы не разболелась перед свадьбой. — озабоченно щупала мои лоб и шею мама. — Может быть, дома останешься? Я отпрошу тебя у Пистимеи.
Вообще-то, Пистимею звали Раиса Фёдоровна. И она была моей начальницей. Но за вечно недовольно поджатые губы, длинный, тонкий нос, злой взгляд и неприятный характер всё управление называло её за глаза Пистимеей.
— Нет, я с тобой! — испугалась я. Отпустить маму я не могла. — Я быстро соберусь!
Порыться в шкафу, рассматривая свои девичьи вещи, было бы интересно, но я натянула, первые попавшиеся, юбку и блузку, расчесала и переплела проклятущую косищу и через пятнадцать минут стояла готовая и собранная в прихожей. Мама, выйдя из своей комнаты, наткнулась на меня, нетерпеливо переминающуюся в ожидании, и только неверяще цокнула языком.
— Готова? Ну, пойдём.
В подъезде, как и раньше, пахло кошками и жареной рыбой, забытый дух старого дома. Я спускалась по ступеням у мамы за спиной и счастливо улыбалась, рассматривая её стройную фигуру и аккуратно заколотые невидимками волосы. Какая же она ещё молодая!
Мы спустились на первый этаж, и мама открыла дверь на улицу. А здесь меня ждал очередной сюрприз.
У подъезда, опершись плечом на столбик, поддерживающий козырёк над дверью, стоял мой великолепный, мой преступно красивый, мой предатель Пашка.
Глава 2
Неожиданно для самой себя я снова задохнулась от восхищения. Как в нашу первую встречу. Только тогда я чувствовала себя совершенной дурочкой. И тогда у меня абсолютно не было шансов не влюбиться в этого невероятно красивого, двухметрового, с широким разворотом плеч ватерполиста, парня.
Сейчас я была старше, я прошла путь боли, потерь и расставаний. Я знала, что нас ждало, знала будущее и чем наша история закончится. Я была закована в броню из горечи и боли от его предательства. Эту защиту ему уже не пробить.