Я невзлюбила этот будильник с самого первого дня. Он заставлял выныривать из спасительного сна и возвращаться в чёрную, безнадёжную, горькую реальность. Начинать новый день без Пашки.
— Почему, Паш? Ты разлюбил меня?
Хочу знать ответ. Понять. Сейчас уже не боюсь. Справлюсь.
Молчание, как короткая передышка перед погружением в былую боль.
— Потому что испугался, Юль. В какой-то момент подумал, что вся моя жизнь теперь будет состоять из ползунков, какашек, соплей, плача Серёжки по ночам, твоих усталых и грустных глаз.
— У него просто резались зубки.
— А до этого болел живот. А ещё раньше попутал день с ночью.
— Со всеми детьми бывает такое! Нужно было просто пережить этот период.
— Знаю, Юль. Пережить, помочь тебе, поддержать. Я старался.
Он и правда старался. Никогда не отказывался от домашних дел. Перегладить вечером пелёнки и распашонки. Сходить в магазин. Приготовить ужин. Погулять с Серёжкой в коляске во дворе.
— Я струсил. Вокруг кипела жизнь. Каждый день в институте ребята рассказывали о вечеринках. Делились планами на летние каникулы. Встречались, влюблялись и расставались. А я был привязан. К тебе, к сыну. Женатик.
Тик-так — равномерно отбивал ритм старый будильник. Его звук в полной темноте, вернул меня в прошлое. Мне казалось, что мы снова молоды, что не было той, прожитой жизни. Всё только что случилось.
Я подавила в себе закипающую обиду. Медленно выдохнула, прикрыв на пару секунд глаза.
Пашкин голос звучал тихо, ровно и спокойно.
— В какой-то момент я начал завидовать им. Чувствовать себя потерянным для весёлой студенческой жизни. Отрезанным ломтём. Нудным старпёром. Наверное, мне было ещё слишком рано остепеняться. Я испугался, что моя жизнь навсегда изменилась и я больше не первый красавец, не самый крутой и успешный парень в институте, неинтересен никому.
Я не видела в темноте его лица, только тёмный силуэт на фоне окна. Пашка опустил ладони на крашеное дерево подоконника и сжимал его край пальцами.
— Я выбрал самый глупый вариант доказать себе, что в любой момент могу вернуть все позиции. Что я прежний. Что женитьба ничего не изменила, не поменяла отношение ко мне со стороны холостых друзей и девок. Вот такой я крутой — развернусь в любой момент и загуляю как раньше.
Я невесело улыбнулась.
— И загулял.
— Я сделал ошибку, Юль. Чудовищную, глупую, неоправданную ошибку. Я не смог определиться, что всё же важнее для меня. Вы с сыном или мой статус в глазах друзей. Такой дурак! Мне понадобилось много лет, чтобы понять это. Я не сразу смог честно признаться себе, что был полным идиотом. Малолетним, спесивым глупцом.
Вот с высоты своего возраста, жизненного опыта, прожитых лет, я понимала этого молодого, незрелого мальчишку. Не оправдывала, не прощала, просто понимала.
— Дружки постоянно подзуживали: "куда она денется с ребёнком. Ради того чтобы вырваться в Москву перетерпит и простит. Откуда она узнает". Я очень жалею, что тогда слушал их. Уверовал, что всё так и есть. И никуда ты не денешься, будешь в моей жизни всегда. Ну покуролесю я немного, кто не куролесил по молодости. А ты можешь и подождать, любишь, значит, простишь. Такой дурак был, Юль! Самодовольный идиот!
Действительно, дурак. Безответственный, глупый дурак. Разве можно вот так играть чувствами любящего тебя человека? Любого человека. Я только тяжело вздохнула.
— Первое время я действительно верил, что ты простишь, никуда не денешься с ребёнком. Не хотел понимать, что ты настроена на разрыв. Решишься на развод. Даже когда уезжал в Москву, думал, вернусь через месяц-другой. Ты помаешься здесь одна с Серёжкой, одумаешься и вернёшься побитой собачкой. Напишешь хоть строчку. Позовёшь. Попросишься вернуться. Ты не давала о себе знать. Ни словечка.
— А ты не приехал за нами.
— Не приехал. — спокойно подтвердил Пашка. Он вообще был удивительно сдержан в проявлении эмоций. Словно готовился к этому разговору, продумал каждое слово, отрепетировал каждую фразу миллион раз. — Там сразу началась совершенно другая жизнь, Юль. Я и сам не ожидал, что всё так завертится. Спорт. Соревнования. Сборы. Меня же приняли в основной состав Динамо. Другие люди вокруг, другие цели, постоянное движение. Первое время я ещё рвался к тебе, а потом стал думать об этом всё реже и реже. Ещё и оправдывал себя тем, что ты сама виновата. Гордячка. А я не стану унижаться.
— А сын?
— Сын. — голос Пашки сломался. Треснул спокойный, размеренный ритм речи. Скомкался.
— Да. Серёжка. — настойчиво требовала я объяснений.