Едва не расплескав вино, я, задрожавшей рукой, поднесла фужер к губам и сделала большой глоток. Всё будет хорошо! Всё обязательно будет хорошо! Успокойся, Юля.
Шум воды в ванной затих. Я повернула голову на звук быстрых шагов в коридоре. Пашка, в выпущенной из брюк, распахнутой белой рубашке, с закатанными до локтей рукавами, босой, со взъерошенными влажными волосами, появился в дверном проёме как герой — спаситель в фильме ужасов. Я отвернулась к окну, чтобы он не заметил моего облегчённого выдоха. С его кинематографичным появлением в дверях меня мгновенно попустило, страх отступил.
Паша медленно пересёк комнату и встал у меня за спиной. Так близко, что я чувствовала его дыхание на своём затылке. Молчала и ждала — ну вот сейчас он ко мне прикоснётся, вот сейчас… И даже это ожидание не спасло меня от щекотного бега мурашек, рассыпавшихся по коже, когда Паша осторожно отвёл волосы с моего плеча и, наклонившись, прижался к нему горячими, сухими губами.
— Юля, — жаркий шепот и короткий жалящий поцелуй за ушком заставили задрожать руку, в которой держала фужер с вином.
— Юля, Юленька, малышка, моя. — певуче, в коротких перерывах в череде осыпающих моё плечо и шею поцелуев, шептал Пашка. — Как же это прекрасно — просто любить тебя.
Глава 29
— Как тебе удалось уговорить маму приехать на свадьбу?
Я лежала, удобно устроившись головой на Пашкином плече, расслабленная, довольная, и лениво наблюдала как он перебирает мои пальцы, переплетает их со своими, снова отпускает, нежно поглаживает.
— Просто убедил. — Паша зарылся лицом мне в волосы и поцеловал в макушку. — Я уже большой мальчик. Умею убеждать.
— Как?
— Ну немного уговоров, чуть-чуть шантажа, капельку лести и признания их заслуг в моём воспитании — в его голосе чувствовалась самодовольная ухмылка. — Мама повелась, а вот отец нет. Он у меня кремень. Мужик сказал — мужик сделал!
— Почему отец был против меня, Паш? Породой не вышла?
Обида давно забылась. Да и кто знает, как сложилось бы, не случись той роковой аварии. Мать не забывала о нас с Серёжкой. Может, даже и с отцовской подачи присылала деньги. Я ничего об этом не знала.
— Да, нет, Юль. Тут дело не в тебе. И тогда не в тебе было. У нас с ним был старый конфликт.
Я задрала голову пытаясь в темноте разглядеть Пашкино лицо.
— Расскажешь?
— Да что рассказывать, — дёрнул плечом Пашка, — я отказался поступать в военное училище. Отец ведь потомственный военный. Прадед был военным и прапрадед. Дед вообще до генерала дослужился. Отец до полковника. А я отказался. Не моё это.
— Ты не рассказывал. — удивилась я новой информации. Нет, про деда генерала я знала, а вот про Пашу и военное училище слышала первый раз.
— Знаешь где я провёл раннее детство до школы? За Полярным кругом. Десять месяцев в году зима. Тушёнка, сухое молоко, консервированная колбаса, консервированная картошка, кислая капуста в бочках. Бррр… — невольно передёрнулся Пашка от отвращения. — Ненавижу.
Про это я помнила. Солёные огурцы, помидоры — пожалуйста, квашеную капусту ни при каких обстоятельствах! Пашку воротило от одного только её запаха.
— Отец сутками на службе. Дежурство, наряды, а мама поначалу, не справлялась с печкой, и мы сидели в холоде, пока не прибегала утром соседка и не растапливала нам. Снег до самых крыш, метели, из дома не выйти. За ночь заносило так, что утром нас буквально откапывали солдаты и офицеры.
Потом мне исполнилось шесть и отца перевели в Казахстан. Тоже весело. Жара, степь голая, к концу мая всё выгорало до состояния сухого сена. Потом в Закарпатье, восьмой класс я заканчивал в ГДР. Вот там нормально было, но отец перевёлся в ваш город на полковничью должность. И здесь уже дослуживал. Так что помотал он нас по всему Союзу.
— Ну ты и сам по миру мотался.
— Это другое, Юль. Я ездил туда, куда сам хотел, а не по приказу. А мотался… — Пашка замолчал на несколько секунд, замер, раздумывая озвучивать ли свою мысль. — Мотался потому что дома у меня не было. Места, куда я мог вернуться, где меня ждали бы.
Стало даже немного жалко этого дурачка. Так, чисто по-человечески. Только кто же ему виноват?
— Знаешь, что самое странное было, когда я приехал к родителям? — после минутного молчания снова вернулся к начатому разговору Пашка. — Я был уже совсем другим, а они остались прежними. Для них всё это происходило в первый раз.