— Ну нет, конечно.
— Может быть, я у тебя дурочка, непутёвая, невоспитанная? — продолжала наседать я.
— Юль, ну что ты говоришь?! Ты у меня красавица. И неглупая совсем…только… — мама замялась, маятно вздохнула и подняла на меня взгляд от чашки, в которой прятала его.
— Что только? — уф…Юлия Владимировна, умерь свой суровый начальственный тон. Перед тобой не грузчики, уборщицы и садовники, которыми ты запросто командовала как ротой солдат. Перед тобой мама. Вон и губы у неё уже дрожат.
— Мам, — я как могла, постаралась смягчить тон, — ты даже не переживай. Всё у нас с Пашей будет хорошо. И с отцом его я тоже справлюсь. Вот увидишь! А Паша… ну красавец, конечно, но и меня не мусорке нашли! И пожалуйста, не говори мне больше такого. Пашка ничем не лучше меня!
Глава 32
Я понемногу привыкала к своей новой жизни. Иногда ещё удивлялась наивной вере людей в светлое, стабильное будущее. Всё чаще прикусывала язык от желания рассказать о том, что нас всех ждёт.
Радовалась, встретив случайно старых знакомых, которых уже потеряла в прошлой жизни. Слушала, о чём мечтают и что планируют девочки на работе и иногда позволяла себе давать им советы, которые могли бы уберечь от последующих неудач.
Например, нашей признанной красавице и умницей Иринке не ходить на свидание к Ивашкину. Она выйдет за него замуж, а этот балбес в девяностые продастся в рэкет и, в конце концов, сядет на десять лет в тюрьму. А потом ещё на семь. Иринка будет носить передачи, а Ивашкин, между отсидками, поколачивать её из-за ревности.
Буквально силой заставила свою любимую бабушку, пока ещё бодрую и полную энергии, сходить к врачам и обследоваться, чтобы выявить и начать лечить болезнь, которую она запустила и слишком поздно обратилась за помощью в прошлом.
Но Иринка так и продолжала бегать на свидания к своему Ивашкину, а бабушка, смеясь, махнула рукой "да нормально у меня всё".
Самое мучительное было знать о том, кто и когда уйдёт из жизни. Тяжело было встречать этих людей и молчать. Я не понимала, могу ли я предупреждать их о чём-то? И если мои предсказания начнут сбываться, то как отреагируют люди?
— Юль, не лезь ты в это. Не вмешивайся. У каждого своя судьба. — Паша, до этого внимательно слушавший меня, резко встал со стула и нервно заходил по комнате. — Ты не можешь спасти каждого, ты не Господь бог, не тебе решать, как им жить и умирать.
— Я понимаю, Паш. Но как промолчать? Знать и не предупредить? Сердце разрывается иногда, так жалко. — съёжилась я в углу дивана.
— Ты не несёшь ответственность за всех этих людей. — Пашка сел рядом, развернул меня за плечи лицом к себе и поймал мой взгляд. — Теперь подумай, Юль. Если всё, что ты будешь говорить, начнёт сбываться, а оно начнёт, потому, что люди всё равно будут поступать по-своему, как к тебе вокруг относиться начнут? Будут шарахаться от тебя, как от прокажённой. Считать, что ты приносишь несчастья. Пускай всё идёт как предначертано. Думаю наша задача сейчас совсем в другом.
— В чём, Паш? — этот вопрос мучил меня с самого начала.
Пашка задумчиво пожал плечами.
— Не знаю, Юла. Возможно, наши дети. Сергей и может быть ещё кто-то, кого мы могли родить, если бы не расстались. Думаю, мы должны что-то исправить. Неспроста оказались именно в этом периоде нашей жизни, а не родились заново младенцами.
— Думаешь, со всеми происходит то же что и с нами? Ну… после смерти?
— Да кто его знает, Юль. — Пашка напряжённо потёр лоб, а потом тряхнул головой, словно разгоняя стаю роящихся мыслей. — Никто ещё не возвращался оттуда. Не рассказывал, что бывает потом.
Я прильнула к мужу, обняла за талию, спрятав лицо у него на груди.
— Мне немного страшно, Паш.
— Не бойся, Юла, не переживай. — Пашка обнял меня в ответ, прижал покрепче к себе и поцеловал в макушку. — Будем просто жить. Делать что должно и будь что будет. Всё будет хорошо.
Здесь, в кольце сильных рук, на широкой и твёрдой груди я, вопреки всему, чувствовала себя наконец-то дома. Рядом с мужем мне было спокойней. У меня снова была своя крепость, семья. Катастрофически не хватало только сына.
— Расскажи мне о Серёже, Юль. — Пашка словно подслушал мои мысли. Он всегда чувствовал меня лучше других. Моё настроение, мои намерения, моё самочувствие. — Расскажи, каким был наш сын?
— Он похож на тебя. — Я немного отодвинулась, рассматривая Пашкино лицо. Изучающе провела пальчиком по ровным чёрным бровям, чуть коснулась длинных пушистых ресниц, которым позавидовала бы любая девчонка, по капризной линии верхней губы. — Особенно глаза. Синие-синие, как у тебя.