Хлопнув по двери ладонью в бессильной ярости, упираюсь лбом в красное дерево. Осталось только побиться головой. Давно не терпела по отношению к себе такое бесцеремонное отношение. Чувствую такое бессилие и опустошенное уныние. А свобода была так близко.
Что еще я могу сделать? Объявить молчаливый бойкот мужу? Единственное, что в моих силах, но едва ли действенное.
Реду обратно в гостевую и валюсь на кровать поверх покрывала. Нет сил разбирать и переодеваться. Снова кручу список контактов в надежде, что он подкинет мне нужную идею. Так и засыпаю с телефоном в руках. А на утро не нахожу его. Ни на кровати, ни под, ни рядом на тумбочке. Я уже начинаю сомневаться в своей памяти, но отчетливо помню, что листала список контактов перед тем, как окончательно отключиться.
Все таки ночные бдения не остаются без последствий, я проснулась слишком поздно. На часах уже почти десять. Мужа дома уже нет. Я даже не слышала, как он ушел.
Ищу свой ноут, не нахожу, он тоже пропал. Неужели забрал Рус? Остается только рабочий комп мужа, запароленный.
Но хочешь вертеться и к такому найдешь доступ.
7
Так я думала, пока не полезла его взламывать.
Все тщетно. Не подошел ни один из предполагаемых вариантов.
Мне нужно сесть и все обдумать. Решиться. Брожу по дому. В голову лезут бредовые мысли. Может устроить пожар? Но как? И страшно, с детства боюсь огня. Лучше, наверно, задымление, без огня. Можно ли устроить его на индукционной плите, поставить кашу и забыть. Бред.
Муж возвращается с работы. Я в глубокой задумчивости, всерьез думаю сплести канат из простыней и попробовать пробить шпильками стеклопакет нижнего этажа.
Рус прочищает горло у самого моего уха. Я подскакиваю с дивана, как ужаленная. Даже не заметила, как он подошел. По телевизору бренчит какая-то музыка, скрадывая все звуки вокруг.
— Ты пришел! — получается чересчур воодушевленно, будто я его ждала.
— Мне нравиться, как ты меня встречаешь. Не хватает только кружевного пеньюара и ужина. — он смотрит на наручные часы, — впрочем, с ужином я сам подсуетился, заказал доставку из ресторана. Привезут твой любимый капрезе и панакоту.
С недоверием кошусь на Руслана, со вчерашнего дня я стала с большей осторожностью относиться к перепадам настроения мужа, больно он благодушен.
— Сегодня ты вела себя хорошо, — после паузы, — если не считать ночного инцидента, поэтому тебе полагается бонус.
— Верни мне телефон, пожалуйста. И ноутбук, у меня работа стоит… — выпаливаю я, единственные «бонусы», что мне нужны.
Он недовольно морщится.
— Да какая там работа у тебя, твои фонды никуда не денутся. — перебивает он.
— Для меня это важно! И для многих людей тоже! — восклицаю в негодовании.
— Послушай, ну не зверь же я. — берет он меня за плечи, ловит мой взгляд, втолковывая вкрадчивым, спокойным голосом. — Все понимаю, в тебе сейчас говорят эмоции. Ты устала. Тебе просто нужно время для отдыха. Я тебе его даю. Ноут я забрал для твоего же блага, иначе ты сутками сидишь в своих благотворительных фондах, забывая про обед и сон. Никуда бедные собачки и зверюшки без тебя не пропадут. Хочешь съездим отдохнуть куда нибудь на Майорку или Мальдивы. Ты же хочешь погреться на солнышке?
Смотрю на моего благодушного мужа и гадаю, если скажу, что не хочу на Майорке осенью, быстро ли поменяется его настроение на противоположное.
— Мне нужен мой телефон. Меня потеряли наверно уже все. Мама, дети…
— Мама, да. Любовь Романовна сегодня достала своими звонками. — недовольно ворчит он, морщась.
Муж спокойно разворачивается, подходит к шкафу, открывает дверцу и достает с верхней полки мой айфончик. Там же виден уголочек моего ноута, аккуратно устроившегося между книгами.
Я медленно закрываю глаза и пытаюсь продышаться. Все это время они были в этой квартире, и это выглядит уже, как издевательство. Он их спрятал, лишив меня связи и если бы я догадалась заглянуть, прошариться по всем шкафам то безусловно нашла бы, но я даже не могла себе представить степень коварства мужа.
Когда муж поворачивается ко мне я само спокойствие, но только внешне. Буря негодования и возмущения в душе захлестывает, она кипит внутри, поднимаясь с новой силой. И все это можно прочесть в моих глазах. Поздно прятать эмоции. Прямо встречаю взгляд Руслана. Конечно, он видит шквал моего негодования.
— Обожаю твой огонь, — стремительно подходит, хватая за подбородок, впивается в губы, — за это и люблю.
Не успеваю среагировать на такой стремительный выпад. Я дергаюсь, когда муж уже вгрызается в мои губы. Когда то любимые губы становятся жестокой пыткой, терпеть которые не возможно. Поцелуй прекращается, но подбородок Рус не выпускает. Приходится выдержать его изучающий взгляд.