Мои мальчики конечно самостоятельные и разумные, но это не отменяет человеческого фактора. Остается только молится высшим силам и подгонять время как только можно, но оно неумолимо.
— Мам я люблю тебя. — ошарашивает мой мальчик. — За эту неделю с Элей Руслановной понял насколько соскучился по тебе. — тепло разливается по сердцу. Мой мальчик уже чувствует себя взрослым и от него все реже слышу столь теплые, но нужные слова.
Элией Руслановной они называют мать Руслана, это не заскоки мальчишек, а прихоть их бабушки, так она «не чувствует себя такой старой», якобы если внуки начнут звать ее бабкой она автоматически состарится на десяток лет и станет немощной старушкой.
— Я тоже, — шепчу ему, ответ уже не получаю. В трубке нарастает какая-то возня.
— Да отцепись ты… Ма-а-ам! — отчаянный крик Дани в динамике, прерванный бездушными гудками.
Смотрю на Яра испуганными глазами.
— Гудки… — растерянно перевожу взгляд на телефон. — связь оборвалась. Яр, быстрее, пожалуйста!
Но приказ водителю ничего уже не изменит, вряд ли можно ехать еще быстрее.
Сердце ускоряет бег, как будто куда-то опаздывает. Я чувствую, как безнадежно опаздываю!
Мы подлетаем к месту буквально за несколько минут, но около пиццерии никого нет.
Я выскакиваю из машины, растерянно оглядываюсь по сторонам в поисках двух мальчишек. Набираю вновь и вновь последний принятый номер, в ответ лишь слышу «абонент временно недоступен…»
Яр поднимает лежащий на тротуаре телефон с треснутым сеточкой темным экраном, словно его намеренно давили сверху.
32
Взгляд по сторонам ничего не дает. Вокруг нет никого похожего на моих мальчиков. Машины снуют туда сюда по проезжей части и люди спокойно прохаживаются.
Яр вертит в руках разбитый телефон. Он мог бы дать ответ, но теперь навеки замолк. Я мечусь то в одну сторону, то в другую. Бесполезное занятие, мои метания не помогут поиску детей. Ясно, что здесь их больше нет.
Шумная толпа молодежи вываливается из дверей пиццерии. Яр подходит к ним, спрашивает про детей, те дружно мотают головой, дескать, ничего не видели.
— Мы за дальним столиком сидели, спросите лучше у тех, кто у окна сидел. — дает совет один парниша.
Яр кивает, отпуская молодежь. Стремительно входит в пиццерию.
Я уже понимаю, что внутри моих детей нет. Этот разбитый телефон, как предзнаменование, он может быть чьим угодно, но мое сердце чувствует, что последними перед Яром его держали руки моего Даньки.
В руках жгет телефон. Как это не хотелось бы делать, но мне снова придется звонить Руслану. Скорее всего мальчиков забрала его СБ. Глупо было совершать побег, они же обвешаны маячками как новогодняя гирлянда, но маячки в отличае от новогоднего украшения не так легко найти, они скрыты в одежде, встроены в подкладку школьных рюкзаков, единственное под кожу еще не вшиты.
Я следую за Яром внутрь пиццерии. Это небольшое кафе, в предобеденный час оно уже полностью забито посетителями. Есть надежда, что хоть кто-нибудь что-нибудь видел. У окна всего лишь один столик. Молодая парочка подтверждает, что двое пацанов были с рюкзаками за плечами, буквально пять минут назад, уже собирались заходить в пиццерию, когда резко подкатил черный тонированный джип и амбалы в черной затащили пацанов за шкирку, как котят в машину и укатили. Все случилось очень быстро буквально за десять секунд и их след простыл.
Я хватаюсь за голову. Господи, моих детей украли среди бела дня и никто даже не пошевелился!
Водитель подходит к Яру.
— Бариста ничего не видел, с его места плохо просматривается вид из окна, да и посетителей много. Официантка тоже ничего не видела, говорит времени не было по сторонам смотреть. Думаю опрос посетителей ничего не даст, окно здесь маленькое и наполовину закрыто вывеской. — отчитывается он.
— Спасибо, Леха, я уже опросил.
Зато я хорошо могу просмотреть вид из окна. Машина сопровождения только приехала, за ней вторая. А Яр еще рассчитывал на их расторопность.
— Хорошо бы фото иметь, чтобы было с чем работать. — предлагает Леха.
Яр смотрит на меня выжидающе.
— Да, конечно. — спохватываюсь я.
Ищу фото в галерее, зачем-то показываю Яру. Он качает головой.
— Отправь мне.
— Здесь стоянка запрещена, нужно убрать машины. — кивает Леха на столпище черных машин, закрывших весь обзор на дорогу.
Я так и стою потерянная не зная куда бежать, куда податься. Яр, наконец, обращает на меня внимание. Меня уже трясет я не могу представить, что моих детей увезли чужие, посторонние люди. Это какой-то сюр, нереальность.