Глава 5
— Какой позор! Какой позор! — причитала матушка, когда усаживалась в дилижанс. Портал нам не открыли, сославшись на занятость, да и провожать никто не стал, кроме леди Голден. Не было ни Алекса, ни его отца, ни Стэйси, с которой мы прибыли вместе. Гости тоже уже разъехались. Слуги как ошалевшие убирали цветы, венки, ажурные фонарики, ленты. И теперь единственное, что напоминало о несостоявшейся свадьбе это жёлтые дорожки ведущие вглубь парка. Именно там должно было проходить основное торжество. Элли отбыла вместе с Маркусом ещё вчера. Без неё было плохо…
— Опозорила семью, — продолжила стенания мама. — Хвала небу, леди Голден уговорила своего мужа не забирать деньги, что они уже дали нам.
— А зачем вообще нужно было их брать? — буркнула я, наблюдая, как Пенелопа Голден разговаривает с моим отцом. Гордая, спина натянута словно струна, взгляд строгий, надменный. Отец был достаточно высок ростом, но на фоне Золотой драконицы, он казался маленьким и тщедушным.
— Зачем? — маменька принялась хватать ртом воздух, делая вид, что задыхается.
— Да, — я отвела взгляд от отца и взглянула на маму. Её лицо уже пошло неприятными красными пятнами, ноздри расширились, и будь она настоящим драконом, из её носа точно бы повалил пар. — Дела не настолько плохи, — продолжила я.
Наша семья владела небольшой сетью аптечных лавок в провинции Иза, там же, где мы жили. Отец сам изготовлял зелья и лекарства, временами принимал посетителей на дому. Так что денег нам хватало. Всё переменилось, когда на моей руке загорелась золотая вязь. Тогда родителей словно подменили, а особенно маму. Она только и говорила, что о балах, о светских приёмах, о переезде в столицу. Возможно, маменька всегда хотела этого, но положение нашей семьи не позволяло.
— Ты вечность желаешь прозябать в бедности? — зашипела мама. — Всю жизнь хочешь смотреть на обрюзгшие лица крестьян, что приходят в наш дом, а у самих даже нечем заплатить? Слышать их стенания за стенкой?
— Отец делает доброе дело, — фыркнула я, — и мне жаль, что ты этого не понимаешь!
Лицо маменьки побагровело ещё больше, она резко привстала, а после ударила по щеке.
— Мерзавка! — прошипела она, садясь на своё место.
Мысли резко исчезли, и на их место пришла режущая боль от пощёчины. В голове в который раз возник образ Алекса, с горящими от ненависти глазами. Тело съёжилось, внутренности скрутились тугим жгутом, а к горлу подступила тошнота. На маму я старалась не смотреть, зная, что она меня не поймёт, не утешит, не обнимет, не скажет доброго, успокаивающего слова. И я стала молить Всевышнюю и небо, чтобы всё поскорее закончилось. Месяц… остался месяц до начала учебного года. Но этот месяц необходимо как-то пережить. Без Элли это будет сложно…
— Нужно ехать, — через пару минут в дилижанс сел отец. Он был таким же угрюмым, как и все мы. Под глазами залегли тёмные тени, щеки впали, кожа на лице побледнела.
— Что она сказала тебе? — тихо, почти беззвучно, поинтересовалась я.
— Не сейчас Мари, — нахмурился папа. — Поговорим дома. И нам нужно будет с тобой кое-что обсудить.
Последняя фраза меня зацепила.
Мы будем что-то обсуждать? Неужели этот кошмар под названием сорванная свадьба для меня не закончился?
Что ещё нужно обсуждать, когда всё и так понятно?
Я вновь взглянула на отца, на его хмурое, суровое выражение лица, и на минуту холод нехорошего предчувствия ужом скользнул под кожу, заставив поёжиться.
“Это ещё не всё” — набатом прозвенело у меня в голове.
От меня так просто не отстанут…
Почти всю дорогу мы ехали молча. Ни отец, ни тем более маменька не обращали на меня никакого внимания. Будто меня не существовало. Будто я была пустым местом. А всё-таки, как быстро меняется наше отношение к людям. Ещё неделю назад руки были готовы целовать, а сейчас… И ладно это были бы какие-то дальние родственники, с которыми я мало общалась, нет — это же мои родители!
В провинцию Иза мы прибыли только к следующему вечеру. Я сразу почувствовала свежий аромат роз, исходивший из нашего маленького садика.
Я дома. Наконец-то. Может запереться в комнате на ближайший месяц и носу не высовывать? Уверена, маменька будет только рада. Сейчас я для неё как бельмо на глазу.
А папа? А что папа? Во время поездки я бросала на него молчаливые взгляды, но он был так погружен в себя, что не замечал происходящего вокруг. Интересно, что сказала ему Пенелопа Голден, и почему семья Алекса не взяла обратно деньги? На что они рассчитывали? Неужели надеялись, что я передумаю? Меня привезут домой, я остыну и передумаю?
Нет! Ни за что на свете. Если уж решила, то нужно идти до конца!
— Приехали! — донеслось снаружи. — Станови лошадей!
Как только дилижанс остановился, двери тут же распахнулись, и я увидела морщинистое лицо нашего управляющего — Бенджамина Блейзли. Судя по тому, как округлились его глаза, встретить меня он никак не ожидал.
— Мисс? — на выдохе протараторил управляющий.
— Добрый вечер, Бенджамин, — я улыбнулась, но весь более-менее сносный настрой испортило ворчание маменьки.
— Она недостойна, чтобы к ней обращались “мисс”! — голос её был такой холодный, что меня пробрало до костей. — Вставай, живо! — мама обратилась ко мне. — И немедленно ступай в свою комнату!
Повторять мне было не нужно, я и так хотела, как можно быстрее, остаться одна…
— В скором времени всё королевство будет судачить об этом, — услышала я, перед тем как войти в дом.
Однако прошёл день, прошёл ещё один — никаких заметок и статей в газетах не было. Видимо, семья Голден позаботилась о том, чтобы никто ни о чём не узнал.
Говорят, что дома и стены помогают. Бред! Мне не помогли. Я даже уснуть не могла спокойно. Боялась закрыть глаза. Когда видишь лицо любимого человека, а он смотрит на тебя с такой ненавистью и злобой. Когда чувствуешь на своей щеке боль от хлёсткой пощёчины. Когда ощущаешь жар от магического огня. Это невозможно забыть. Невозможно просто так выкинуть из головы…
Меня начали мучить ночные кошмары, и я пару раз просыпалась в холодном поту. Единственное, что меня хоть как-то успокаивало это ночные прогулки по нашему саду. Свежий, прохладный воздух, аромат роз. Я куталась в шерстяной плед, усаживалась на скамью и смотрела в пустоту. Бывало, засыпала прямо в саду.
Так продлилось примерно недели две. С мамой я почти не разговаривал, отец закрылся в своей лаборатории.
Предполагаемого разговора с папой так и не случилось, и я уже успела облегченно выдохнуть. Все мои предположения оказались только предположениями, и от меня, слава небесам, отстали, но… Примерно за неделю до моего отъезда в академию, папа всё же позвал меня в свой кабинет.
Мне было страшно, всё тело трясла мелкая дрожь.
Что он мне скажет? Будет ли этот разговор об Алексе и его семье?
“Уф-ф-ф, нужно собраться духом”.
Я постучала три раза и тихонечко проронила:
— Можно войти?
— Проходи, — отозвались с противоположной стороны.
Открыв дверь, я застала отца за письменным столом.
— Присаживайся, — папа кивком указал на стул, стоявший напротив, — нам с тобой предстоит непростой разговор.
Я тут же напряглась, точно тетива лука и поджала губы. Смотря на отца немигающим взглядом, я даже вдохнуть боялась.
— Я сейчас пишу письмо, — продолжил он, не сводя глаз с самопишущего пера, — в твою академию.
Сердце застучало сильнее и переместилось куда-то в район желудка.
— И что же в этом письме? — я с трудом сглотнула налипший на горло тугой комок.
— Я постарался весьма доходчиво объяснить ректорату то, что ты больше не сможешь учиться в академии Ломарда, — холодно отчеканил отец, отложив перо и бумагу в сторону.
Глава 6
Мир вокруг меня в который раз обрушился. И больше не было ничего, кроме пустоты и мрака. Не хватало мне предательства Алекса, теперь родители решили подложить мне свинью.