Мама была моей надеждой на спасение. Только вот думала о том, что скажут другие и о себе. Я всегда на ее такие упреки закрывала глаза и делала вид, что не имеет значение. И вот пришла пора испытать в горечь от правды - я ей не нужна. Санатории, дорогие подарки на праздники от «любимого» зятя.
Все теперь воспринимается с другим подтекстом. И слова ее кажутся ложью, только бы я вела себя примерно. И чтобы продолжила быть полезной. Иначе как объяснить ее поведение.
Разве можно своего ребенка вот так вот предавать?
Я никогда ей не жаловалась на оо как трудно мне, но разве мать не должна видеть грусть в глазах своего ребенка?
Разве не должна беспокоиться, а все ли так радужно у нее, когда не звонит целую неделю? А когда уже звонит не должна мама спрашивать почему надолго пропадала?
Только не разрешила бы никому обижать моего ребенка, если бы такой у меня был... Но у меня не будет.
Правда слишком сильную причиняет боль. Я уже рыдаю в голос, свернувшись в клубок на постели. Только как бы больно не сжимала зубы, она никак не перекрывает боль кипящую внутри. Я сама вся превратилась в оголенный нерв.
Перебираю в памяти все события прошедшего дня и злюсь на себя, что не была умнее, хитрее и что не дала верного ответа вовремя. Только вот умные мысли приходят после, когда уже поздно.
Как там сказала мама? Нужно быть мудрее? А разве я не была таковой? Или же… была удобной - принеси то, унеси это, сделай одно дело, а потом и другое, а еще еду надо…
А ведь я Селиму никогда не жаловалась на его мать. На ее пренебрежительное отношение ко мне, на упреки и обвинения. Я всегда молчала. Старалась, чтобы Селим не волновался, ведь он и так много работает. А тут я еще со своими проблемами. Жалела его, любила.
Может, если бы я делилась с ним своими переживаниями и выводила на разговор, то не стал бы таким замкнутым со мной? Может, я стала бы ему не просто женой, которая должна рожать детей и сохранять чистоту в доме, а еще и другом? И не завел бы себе любовницу на стороне?
А разве есть в его предательстве моя вина? Разве это можно оправдать? Почему не сказал сразу? Почему не развелся со мной и не женился на ней?
Нет, если и есть на ком-то вина, то точно не на мне за это предательство. Я не ложилась под другого. Какие бы причины у них не были, это их не оправдывает!
Открываю глаза и смотрю в окно, а там вдали показались первые лучи солнца.
Я так и засыпаю, когда уже забрезжил рассвет на горизонте. Одна и с желанием найти выход из этого порочного круга. Только в этот раз я буду действовать по завету моей горячо любимой матери - буду мудрее.
Ведь спасение утопающего - дело рук самого утопающего…
Не успела вдоволь насладиться спасительным сном как пришла медсестра. Не та, с которой встречалась ночью в коридоре и передавшая мне телефон.
Эта девушка была другой и измерила разные показатели моего состояния и занесла их в какую-то тетрадь. А потом и вовсе сказала, что нужно идти на разные процедуры.
Я хоть на пару часов отвлеклась от мысли кто же мог передать мне телефон. А еще жутко боялась, что мой спаситель позвонит во время процедур и я не смогу ответить. Но кнопочный мобильный не подавал никаких признаков жизни и мирно лежал в кармане моего больничного халата.
А вот возвращение в палату было самым худшим продолжением дня - меня ждал Селим.
Он стоял спиной и смотрел в окно. Я мазнула взглядом по его профилю. Сжатые в тонкую линию губы, прищуренный темный взгляд, на скулах ходят желваки. И руки на груди скрещены.
Знаю, что недоволен. В такие минуты я обычно оставляла его одного. То было в прошлой жизни, когда я думала, что мы семья, что меня по-своему, но любят.
Но сейчас мне уйти некуда, хотя не хочется даже одним с ним воздухом дышать. Снова всплывают в памяти потускневшие воспоминания вчерашнего дня. И словно в сердце нож ворочают, напоминая о предательстве.
Скриплю зубами и сажусь на кровати, свесив ноги. Держусь руками за край постели и мечтаю остаться одна.
А если телефон зазвонит при Селиме? Что тогда делать?
Селим повернулся ко мне и облокотился бедром об косяк окна, в руки спрятал в карманах.
- Врач сказал, что ты идешь на поправку, - и снова этот осуждающий взгляд, будто во всем случившемся виновата я одна.
И так стало обидно. А еще горько, что, оказывается, я наивная дурочка, которая верила в светлое и хорошее в людях. А в это время они просто делали то, что хотели. И не думали о последствиях.
Никто не подумал обо мне…
- А еще врач сказала, - не смогла обуздать злость, ворочающуюся внутри от одного взгляда на некогла любимого супруга, - что причиной выкидыша моего малыша это стресс, плохое питание, изнуряющая физическая работа, а еще, я так предполагаю, потому что врач не знает всей правды моей жизни за красивым фасадом твоего дома, предательство со стороны мужа и сестры. Самый гнусный и подлый поступок, который могли совершить самые близкие. А еще никто не принес извинений. И никто даже не поинтересовался, а как чувствую себя я.
Каждое слов было пропитано злостью и ненавистью, которым я дала выход в этот момент. Они застила мне глаза и словно растекались по венам горячей лавой, опаляя каждую клетку организма. И они приглушали мою боль, делали ее менее чувствительной.
Ведь я старалась не думать о своем горе. О том, что не по своей вине потеряла надежду стать матерью…
Селим только сильнее поджал губы, отчего они стали бледными, а вот его глаза метали искры. Он был взбешен.
- Смотрю за ночь ты стала такой смелой, - цедит сквозь зубы и, оттолкнувшись от своего места, направляется ко мне чеканным шагом.
Приближается и у меня по коже расползаются противные липкие мурашки страха.
Вскидываю подбородок, стараясь унять участившееся сердце, сильнее сжимая края кровати. До побелевших костяшек пальцев.
Селим нависает надо мной и смотрит в глаза так, как умеет только он. С осуждением, предупреждающе и намекая, чтобы была осторожна в своих словах.
- Я думал, что поговорив с матерью ты поймешь, что стоит выбирать выражения, - произносит голосом, от которого волосы на затылке встают дыбом, и внимательно всматривается в мое лицо. - Поймешь, что кроме меня ты никому не нужна. И что тебе некуда идти кроме как вновь вернуться домой.
И вдруг он машет тем самым телефоном перед моим лицом.
Я тут же в испуге кладу руку в карман, а там пусто.
- Отдай, - машинально тянусь к мобильному.
- Я дал тебе его на время, - говорит будничным тоном, но будто бьет наотмашь. - Пора вернуть его обратно, - и прячет в своем кармане.
Надежда так и погасла не озарив мою жизнь.
А я то думала… Значит, это Селим отдал мне телефон через медсестру.
Пальцы сами сжимаются в кулаки. Сжимаю зубы, отгоняя предательские слезы.
Все, что я чувствую - это ненависть к мужчине перед собой.
Он не смог стать мне настоящим мужем. Дал надежду, что есть тот, кому я небезразлична. Что есть тот, кто сможет помочь мне уйти от поедателей. И тут же ее отнял.
Склонила голову набок, разглядывая мужчину перед собой.
Да разве был мне мужем когда-то?
Незнакомец. Я не рассмотрела этого раньше.
Настоящее чудовище, в котором я старалась разглядеть человека.
Эта мысль озаряет мое сознание.
И снова приходит безысходность…
Я ведь, получается, придумала себе любовь и верила, что вот однажды мой муж станет другим - проявит эту свою любовь. Однажды он спросит как у меня дела и как я себя чувствую. Ему и вправду это интересно, только он просто замкнут и не привык проявлять свои чувства.
Только сказка закончилась, так и не начавшись. Ее никогда и не было… Была только глупая девочка Эльнара, которая так жаждала любви. Очень верила, что и ее любят. И надеялась, что так и есть, только не принято ее вот так вот проявлять на всеуслышанье.