Мне нечего тут делать.
— Стой! — для своего состояния Сергей очень проворно хватает меня за руку.
— Отпусти! — брезгливо морщусь.
— Жизнь тебя не изменила, все так же кривишь рожу от меня, — едкий смешок обдает смрадом.
— Полиция с тобой разберется, — выдергиваю руку.
— А я ведь могу быть тебе полезен, — облизывает потрескавшиеся, пересохшие губы.
— Ты? Не смеши, — презрительно одергиваю плечом.
— Неужели не хочешь узнать, как стала участницей одного большого розыгрыша? А подробности про Кольку, за которым ты как мартовская кошка бегала? А про братца своего? Ох, Манька, я столько всего знаю… — мутные глаза, алчно блестят.
Мне бы развернуться и уйти. Но некая неведомая сила заставляет остановиться. Что-то в его пропитом взгляде не дает покоя.
— Думаешь, я тебе поверю? — в своих же словах улавливаю сомнение.
— Ага, — громко икает. — Уверен.
— Оставьте нас. Звук выключите, — говорю охраннику.
— Мария Михайловна, может, не надо, — парень сомневается. Топчется неуверенно на месте.
— Будь по близости. Все будет хорошо, — киваю. — И задержи полицию. После моей беседы, пусть заходят.
— С полицией ты решишь, — едко шипит Сергей, после того, как мы остаемся одни. — И бабла мне подкинешь.
— Посмотрим, насколько твоя информация ценна, — сейчас с ним торговаться не вижу смысла. Пусть говорит.
— Мне нужны гарантии! — скрещивает руки на груди.
— Выкладывай, Сергей. Без препирательств. Иначе я повернусь и уйду. Сейчас ты от меня зависишь, — говорю безучастным тоном и сажусь на маленький угловой диван.
— Ох, ты посмотри, какая деловая стала. Мань, ты так тряпкой и осталась, не корчь из себя не пойми кого, — мерзко хохочет.
— Я ухожу, — поднимаюсь и направляюсь к двери.
— Стой! Я это… пошутил… — испуганно вопит. — Во рту со вчерашнего вечера ни капли. Вот и несу чушь… я это… рад встрече…
— Угу… выкладывай, свою ценную информацию, — останавливаюсь.
— Зря ты со мной не осталась. Как мы могли сейчас жить, — Сергей вздыхает, и смотрит на меня тем взглядом из прошлого.
— Ты сам выбрал этот путь. И нечего меня приплетать.
— Бабки голову вскружили. Матушка отправилась к праотцам. За ней батя. Я унаследовал их капиталы, ну и крышу снесло. Гулянки, девки, дружбаны, опомнился, когда на какого-то прохвоста хату переписал, а сам очутился в ночлежке с бомжами, — он садится на пол, хватается пятерней за засаленные волосы. — Вот если бы была ты, то у меня был бы стимул. Ты бы меня сдерживала…
— Легче всего винить кого-то в своих неудачах, — пожимаю плечами. — А по факту, это ты сам пришел к такой жизни. У тебя было все, но ты выбрал дурман.
— Я любил тебя! Реально запал! А после я заглушал утрату! А Людка даже на бледную твою копию не тянула, потом зараза еще и предала… Это она подослала того хмыря, который у меня хату отжал, — он брызжет слюной, говорит невнятно, его начинает трясти.
— Какая Люда? — хмурюсь.
Догадка мне совсем не нравится.
— Сеструха твоя. Кто ж еще…
— А она каким боком?
— Манька, скок время пролетело, а ты ни сном, ни духом, как тебя вокруг пальца обвели, — лыбится. Чувствует свое превосходство.
— Конкретней, — даже делаю шаг в его сторону.
— Людка тебя ненавидела. Всегда. Уж не знаю, чем ты заслужила такую ее «любовь» она в подробности не вдавалась. Но во многом она была генератором идей. Опозорить тебя на моей днюхе, полностью ее задумка. А я и не спорил. Уж слишком ты тогда мне в душу наплевала. Я для тебя все, а ты меня оттолкнула. Как же пить хочется, — он издает противный звук, и дергает себя за нижнюю губу.
Подхожу к столу, наливаю воду из графина. Протягиваю ему стакан.
— Продолжай!
— Ты когда нас познакомила, я и не запомнил малолетку. Она нашла меня сама. Стала лить в уши, какая ты стерва. Говорила, что ты мужиками вертишь, разводишь их на бабки и бросаешь. Что проучить тебя надо. Я тогда на ее лепет не обратил внимания, выгнал, наорал. Но она периодически названивала, порой и сама появлялась и все капала на мозги.
— Почему ты мне не рассказал, когда мы еще дружили?
— Ой, а зачем мне в ваши бабские разборки было лезть? — машет рукой. Ставит пустой стакан на пол. — А вот когда ты стала меня отшивать регулярно, Людкины байки мне стали в мозгу заседать. Она плела, что мол, ты так меня измором берешь. Ждешь, пока на все буду готов, лишь бы к себе подпустила, а у тебя в разработке еще парочка пацаков. И что я как лох уже выгляжу. А потом, ты тогда унизила меня дома. Я тебе про любовь, ласки просил, а ты меня… — вздыхает. — Вот я и озверел. Людку вызвал. Слушал ее россказни, сатанел. Даже не заметил, как на ее план мести согласился. Манька-тряпка, кстати прозвище тоже она придумала. Она мечтала, чтобы ты стала изгоем. Так и вышло. Но тут появился Колька…
— И ваш план дал трещину.
— Ты была счастлива с другим! Думаешь, мне легко было на это смотреть?! — скалится.
— Поэтому ты решил все разрушить? — говорю глухо.
— Не я, вот реально, я б сам на такое не решился. Я уже понял, что тебя потерял. Но Людка, она реально как фурия вездесущая. Она с Глебкой снюхалась. Тот по тебе сох, как и я, попал в твои сети. А я уже присоединился к ним, когда твой Колька меня унизил. Когда перед всем институтом на коленях ползать заставил. Он меня сломил! Понимаешь! — кричит, брызгая слюной.
— Он заставил тебя извиниться за содеянное. Также публично, как ты меня унизил, — ноль эмоций в голосе, и лишь нарастающая боль в груди.
— Для пацана моего статуса — это крах! Баба ты, не понимаешь! И я хотел мести! Понимал, что со мной не будешь, но и чтобы ты счастлива была, не мог допустить!
— Мужской поступок, Сергей. Ничего не скажешь.
— Фотки Кольки с бабами я замутил. Нашел парня, который в этой теме шарил, он из старых кадров конфетку слепил. А видео он тоже отредачил. Девку, которая тебе про и роман докладывала, тоже я нашел!
— Ты наверно так собой гордишься, — смотрю на него, не скрывая отвращения.
— Я мстил. И было за что. А вот сцену в том номере, уже Людка придумала. Так что когда ты Кольку застала, он видел десятый сон. Лошок храпел, а в это время в его номере такое представление разворачивалось, — смеется. — Но согласись, мы хорошо все провернули. Четенько! Не прикопаться!
— Это же не все, — с виду я превратилась в камень, в то время как ужасающая правда, подобно раскаленной лаве доходит до воспаленного мозга.
— Ты права, не все, — на губах Сергея блаженная улыбка.
Он ни сколько не раскаивается. Ему доставляют удовольствие эти грязные воспоминания.
Глава 59
— Продолжай, — я не чувствую под собой ног. Стараюсь внешне выглядеть невозмутимой.
Пусть выложит все, а дальше я буду впитывать и осознавать… Но перед Сергеем я не покажу свою боль и слабость, достаточно. Он не увидит моих страданий.
— Тебе понравилось имя сына? — спрашивает с такой же едкой ухмылкой.
— Имя как имя, — пожимаю плечами. — Или ты думаешь, из-за одной гниды я теперь всех Сергеев должна ненавидеть?
Мой ответ явно ему не нравится. Не такого ожидал.
— Но я, согласись, особенный! И ты, называя ребенка моим именем, всегда меня вспоминала. Все что между нами было!
— А между нами ничего не было. Я забыла тебя и не вспоминала, — смеюсь.
Он будто меньше становится, сжимается весь.
— Но как… я ведь… такое не забывают…
— Это тебе Людмила в уши наплела? — высказываю свою догадку.
— Мы с ней вместе придумали. Она когда узнала о твоей беременности, мне сообщила. И тогда я условие Глебу поставил, что если все заканает и он на тебе женится, то пацана вы Сергеем назовете. Чтобы ты ни на секунду меня не забывала. Глебу же ухватился за эту идею, потому как думал, что ты до конца не сможешь полюбить сына и быстрее Кольку из головы выкинешь.
— Посмотри на себя, — окидываю его уничижительным взглядом. — У тебя с моим сыном ничего общего нет и быть не может. Наоборот, когда появился мой Сергей, он излечил меня от воспоминаний прошлого. Я полюбила его всем сердцем, и на негатив не осталось места.