Потом из новостей я узнала, что его отпустили. Мысленно пожелала ему всего хорошего. Закрыла свою любовь на тысячи замков и, сцепив зубы, окунулась в свою реальность. Запретила себе интересоваться новостями из родного города. Мне надо думать о сыне, о его будущем… Мне надо начать жить и прогнать призраков прошлого.
Но я ведь не знала правды…
Если бы не Сергей, пребывала бы и дальше в неведении…
— Мы боролись и долго… Не всегда успешно. Казалось, вот она победа, уже практически у нас в руках, — Паулина смотрит невидящим взглядом перед собой, — А потом бац, и он снова нас обставлял. В очередном таком столкновении, он сбежал за бугор. Мы его искали… но были и другие сложности, — она отворачивается. Долго молчит, словно подбирает слова. — В общем, не совсем до него было. А потом он появился внезапно, и сделал то… после чего я поняла, вся эта война — сплошная бессмыслица. Его надо остановить другим путем. Он снова был на коне, снова под прикрытием своих чиновников, и ничего не боялся, он считал нас сломленными и не опасными. Расслабился. Я пришла к нему в дом. Сыграла раскаявшуюся и до сих пор влюбленную идиотку. Он повелся. Ну а дальше в ход пошел кухонный нож. Не жалею. Не раскаиваюсь. Мне стало легче… — на губах играет полубезумная улыбка. На меня она по-прежнему не смотрит.
— А Коля? Где он? Что с ним? Почему не могу его найти? Он словно пропал.
— А ты не ищи, — фыркает. — Живи своей жизнью. Теперь тебе ничего не угрожает. Еще и как вдова наследство Геба получишь. Не жизнь, а сказка, да, Машка?
Глава 61
Николай
— А картина не меняется, — голос Артема раздается над ухом. Он и не слышал, как друг вошел. — Ты еще долго собираешься себя хоронить заживо?
— Отвали, — Николай демонстративно отворачивается.
Нет желания видеть, тем более, его слушать.
Почему друг не может оставить его в покое? Зачем его держат тут? Уединение — это все чего он сейчас хочет. Снять где-то домик на отшибе и влачить свое существование. Все! Неужели это так много?! Но даже этого его лишают!
Потому приезд друга поднимает в душе лишь волну раздражения.
— И не подумаю! Коль, жизнь не закончилась. Врачи говорят, и я точно так же считаю, чтобы выкарабкаться, тебе надо этого захотеть! Без желания все усилия будут напрасны!
— А я вот не хочу! Сколько еще раз тебе повторять! — у него нет желания даже повышать голос.
Апатия и боль… не физическая, а куда хуже, та, что разъедает душу, заставляет его каждую секунду погибать, но не добивает до конца, заставляет раз за разом переживать все снова, осознавать свою беспомощность.
— Дурак ты, Коль. Жизнь не для того дана, чтобы от нее отказываться. В твоей ситуации нет ничего невозможного. Все еще у тебя будет, только очнись и возьми это!
— Отвали! Сколько тебе еще это повторять?! — Николай зажмуривается.
Невыносимо слушать проповеди Артема. Сколько можно?!
— Я тебе сказал, что не успокоюсь, пока тебя в чувства не приведу! И я пойду на все! — обходит кровать с другой стороны и заглядывает ему в глаза.
— Что Лере расскажешь? Притащишь ее ко мне?
При воспоминаниях о сестре, нечто теплое и болезненное зажигается внутри. Он любит сестру и скучает. Но это был сознательный выбор, уйти в закат. Придумать легенду, чтобы Лера не волновалась. Ей нельзя. Она сейчас на последних месяцах беременности. У них с Артемом будет малыш. Друг заслужил свое счастье. И Коля за них рад. Спокоен. Теперь он имеет право остаться один на один со своей болью и… воспоминаниями. Только они его и держат на этой грешной земле.
А потом раскаленной, черной лавой приходит осознание — все потеряно. Ничего уже не будет. И если он любит Манюню… а она, как и прежде является для него всем, то он обязан исчезнуть и не портить ей жизнь. Смириться с тем, что никогда не увидит сына, не посмотрит в ее колдовские глаза. Она не заслуживает тащить на себе такой крест. Да и забыла она его давно, что правильно. Она должна жить дальше, найти достойного мужчину. Он хочет, чтобы Манюня улыбалась, пусть не ему, но была счастлива.
Николай продал бизнес. То, что начинал с нуля, чем жил долгие годы. Любимое дело, его детище. Теперь толку от всего нет. Еще один удар. Любимая профессия навсегда осталась в прошлом. Как и вся его жизнь.
Большую часть денег он отдал Артему, чтобы друг нашел способ, как передать деньги Манюне. Любимая не должна ни в чем нуждаться. Пройдет время и Артем придумает как сделать это так, чтобы имя Николая никак в этом не фигурировало.
А больше он ничего не может. Он ни на что не способен… Овощ… гниющий в заточении…
— Я тебе дал слово. Его сдержу. Хоть и не одобряю, — друг тяжело вздыхает. — Мне приходится врать жене. Рассказывать сказки, как ты отлично устроился на новом месте.
— Я и сам звоню, Лере. Ее спокойствие для меня очень важно.
— Неужели? — Артем заводится. — А я думал, тебе уже на всех и на все плевать! Ты ж все решил, похорони себя. Так чего о ком-то переживать?
— Ты меня утомил. Мне нужен покой, — отмахивается.
— А вот этого ты не получишь! Даже не надейся, что я от тебя отстану! — Артем не унимается.
— Не знаю, за что мне еще и это… Вцепился как клещ, — Коля фыркает. — Лучше займись Паулиной. Ее надо вытащить! Это неправильно! Там должен был быть я! — еще одна его боль.
Он никогда себе не простит трагедии, приключившейся с Паулиной. Подруга взяла на себя роль палача, слетела с катушек. А все из-за Коли.
Она убила Глеба, а триггером был Николай. И как с этим жить? Осознавать, что ничего не сможешь сделать? Такова реальность — последующие годы она проведет за решеткой. Ее жизнь будет проходить мимо, и нет никакой надежды на счастье.
— Коль, я не всесилен, — голос Артема звучит глухо.
При всем их общем желании, Паулину вытащить не получится. Это осознание всегда будет отравленной петлей сдавливать их шеи.
— Так сделай, что можешь. Придумай! — пустые слова, он это прекрасно знает.
Только все равно до вынесения приговора отказывается верить. Надеется на чудо.
Ему ли не знать, что чудес не бывает…
— Работаю над этим, — друг опускает взгляд.
Все ясно, не хочет его расстраивать и озвучивать то, что черным маркером написано у него в глазах.
— Зачем она угробила свою жизнь! Кто ее просил? — не вопросы… возглас отчаяния…
— Он в очередной раз перешел черту, — Артем трет виски. Дышит тяжело, словно в палате не хватает кислорода. — Она видела, в каком ты состоянии! Ради нее, ради ее жертвы, ты должен жить! — друг заходит с другой стороны. Вот неугомонный, не сдается.
— У тебя со зрением все хорошо? Ты меня видишь? Убирайся, Артем, — разговор вскрывает свежие раны. Слишком много боли… невыносимо…
— Нет ничего непоправимого, — заявляет уверенно друг.
— Я превратился в немощного уродливого старика! Довольно отрицать очевидное! Лучше бы Глеб два года назад бил прицельнее. Или в этот раз уже довел дело до конца. Но меня же спасали! Для чего?! Я просил?! — терпение его лопается, сознание затапливает агония.
— Не смей такое говорить, идиот! — Артем берет его за грудки и встряхивает несколько раз. — За жизнь надо бороться! И мы все боролись за тебя! Ты не имеешь права от нее отказываться!
— У меня нет жизни! Как ты не понимаешь! — Николай отталкивает друга.
Два года назад нож Глеба едва не задел сердце. Врачи долго вытаскивали его с того света. Николай остался жить, только последствия удара сделали его немощным. Глеб задел нервные окончания и руки Николая плохо слушались, тряслись, как у древнего старика. Он даже не мог держать кружку в руках. Его кормили с ложечки! Как взрослый, молодой мужик мог это выдержать?
Потом стало немного лучше. Артем отправлял его на реабилитацию, выискивал новых специалистов. Лере он бессовестно врал, что идет на поправку и все в норме. Просто дела не дают приехать в город. Сестра знала про нападение, но Коля сделал все, чтобы она поверила в его выздоровление. Они часто общались по телефону. Лера была его лучиком света, всегда поднимала настроение. Николай не мог омрачить ее жизнь своей правдой. Сестра после долго пути наконец-то обрела свое счастье.