— Я думала, что вы все же вернетесь, — сама надевает шубку. Давид стоит, не пытаясь проявить воспитание, но мать и не рассчитывает на это. — Я понимаю, — загадочно источает мед, — решили сбежать в семейное гнездышко. Ах, молодость. Мы тоже были такие. Плевать на приемы и вечера. Общество друг друга гораздо приятнее.
— Мам, я провожу, — не в силах слушать сахарное лицемерие, поднимаюсь со стула.
Выдворив ее, иду в свою комнату. Пересекаться с Давидом после жуткого унижения желания нет. Мне не удается задуманное, муж перехватывает меня в гостиной. Взъерошенный, злой. Он окатывает ледяным взглядом.
— Послушай, Дина. Я бы хотел, чтобы твоя мамаша больше здесь не появлялась.
— Чем она тебе не угодила? — вскидываюсь, но в душе с ним соглашаюсь.
— Всем. Прими к сведению и реши вопрос с посещениями моего дома.
— Давид!
— Помолчи, — повышает голос. — И еще. Завтра ночью меня не будет. Решил предупредить.
Оседаю на стул. Уже давно должно быть все равно, но не выходит быть холодной, не получается. Врезаюсь взглядом в блудного мужа. Он спокойно пьет сок, бегло копается в телефоне. Взять бы его отгрызанное яблоко и разбить об голову. Ни капли раскаяния на лице, ни смущения, ничего не отражается. Красивая безупречная маска.
Все… Все. Терпения больше не осталось.
— Меня тоже не будет. Так что все хорошо.
— Вот как! — отбрасывает айфон. — И где же мы будем?
— А вот это, — машу перед его носом пальцем, — тебя не касается.
— Дина! — недобро прищуривается. — Не вздумай натворить дел. Скормлю собакам.
— Подавятся! Как и ты!
Глава 4
— Потанцуем, красивая?
Машу головой, продолжаю двигаться. Парень не понимает и вновь пытается подкатить. Его глаза заинтересованно блестят, а меня немного заводит, что еще могу нравится мужчинам. Давид взрастил внутри меня огромный компклекс. Я стала себя недооценивать, хотя раньше за мной не водилось подобного.
Стробоскопы слепят глаза, музыка долбит в уши с силой, и я тысячу лет не была в тусовке. И да, после очередного макания в прорубь с дерьмом от моего муженька хочу натворить дел. Надоело! К черту!
Жарко, тесно на танцполе. Толпа сдвигается в кольцо. Парень вынужден подойти ближе. Он двигается вместе со мной. Зазывно улыбается и подмигивает. Я ему нравлюсь. Я. Ему. Нравлюсь.
И пусть.
— Влад.
Киваю. Я просто пытаюсь быть вежливой, но у меня абсолютно нет желания называть себя. Достаточно того, что Влад рядом. Он меня стимулирует к непродуманному опасному шагу.
Трек сменяет новый, звучит моя любимая композиция. Прикрываю глаза, плавно выписываю изгибы. Нет, не преследую какую-то цель, просто наслаждаюсь. Так давно не была свободной, а сегодня в буквальном смысле наплевала на все.
Сегодня у меня не болит ничего. Я устала вечно испытывать фантомные страдания, их нет на самом деле. Нет ничего, что себе нарисовала. Давид никогда не полюбит меня. Ему плевать на меня. Только на смех поднял бы, я уверена. Если честно, Барский не знает о моих болезненных чувствах.
Как так вышло? Разве мало было дерьма, что со мной происходило? Вся жизнь псу под хвост. В один момент перекроили, как старую ненужную тряпку. Глаза начинает печь, я останавливаюсь, пытаюсь сжечь крамолу размышлений.
Единственный выпитый бокал шампанского все еще гудит в крови. Пузырьки кипятят спящую стылую кровь, будоражат. Поддеваю волосы, поднимаю вверх, на особо высокой ноте обрушиваю копну волос на плечи. Тяжелый веер бахает по коже и в тот же момент на бедра ложатся крепкие руки.
Парень ведет меня. Прижимает к бедрам и спаивается. В реальность возвращаюсь, когда ярко ощущаю его эрекцию. Как током бьет. Оторопев, какое-то время все еще танцую. Нет, я не дикарка, но меня ошеломляет неприкрытая реакция буйвола за спиной.
— Ты не сказала имя, — теснее придвигается, губами почти до мочки достает.
Граница пересечена. Часовые совести проспали.
Казалось бы… Черт! Я не испытываю чего либо, кроме отвращения. Рот Влада слишком воняет кислятиной отвратительного пойла. От Давида так никогда не пахнет. Только гелем и дорогой туалетной водой благоухает. Хватит играть с опасностью. Парень чужой и неприятный. Жалею, что позволила дотронуться. Видимо совсем предохранитель сорвало. Так нельзя рисковать.
— Мне нужно отойти.
Высвобождаюсь из плена и решительно шагаю к бару. Задница горит в буквальном смысле. Я сошла с ума, а если здесь знакомые или фотографы бульварной прессы бродят. Хорошая же я буду в новостных пабликах. Не волнуюсь о репутации Барского, о своем имени больше пекусь. Не хочу, чтобы с грязью мешали.