Когда первый испуг и боль от жёсткого удара о землю прошёл, я замерла, прислушиваясь к себе. Не открывая глаз, попробовала пошевелить руками и ногами. С невероятным облегчением поняла, что все конечности двигаются.
В голове стоял гул, и я крепко зажмурилась, пытаясь сосредоточиться и отогнать посторонний шум.
Я слышала как хлопнула дверца машины. Водитель, тихо матерясь, выскочил из автомобиля и, подбежав, склонился надо мной.
— Девушка, вы живы? Вы слышите меня?
В надежде, что всё-таки ошиблась, я приоткрыла один глаз и посмотрела на говорившего. Не ошиблась! Обречённо застонав, снова зажмурилась. Кто-нибудь, отключите этот мир! Где у него кнопка? Нажмите на неё наконец!
Глава 26
Всё, что я хотела, это чтобы меня никто не трогал. Просто оставили лежать на холодном тротуаре, а сами испарились по своим делам. А я бы тихонечко отлежалась и незаметно ушла. Но голосов надо мной становилось всё больше.
— Нужно вызвать скорую!
— Бедняжка.
— Они носятся по городу на своих велосипедах как ошалелые! Того и гляди собьют!
— Кто-нибудь позвонил в скорую?
Не надо! Ничего не надо. Просто уйдите все и дайте мне возможность уползти в свою нору. Я не хотела открывать глаза. Старалась ещё хоть на миг оттянуть встречу с действительностью и навалившимися на меня неприятностями. Рука нещадно простреливала болью, мир за закрытыми веками кружился, и от этого начало тошнить. Во рту резко пересохло, губы и язык стали колючими и жёсткими как пересохшая губка.
— Девушка, вы слышите меня? — с тревогой звал меня знакомый мужской голос.
Я попыталась ответить, но из пересохшего горла вырвался только глухой скрежет. Тогда я просто кивнула головой. Ничего не поделать, придётся возвращаться в реальность.
— Вы можете двигаться? Что вы чувствуете? Что болит?
Я открыла глаза и встретилась взглядом с присевшим рядом со мной на колени парнем.
"В мае. Только в мае бывает такое небо". Наверное, я сильно ударилась головой, потому что это была моя первая мысль. Такого яркого голубого цвета глаза я никогда не встречала. Только майское умытое ливнями небо могло сиять такой невыносимой, прозрачной лазурью. Брови цвета спелой пшеницы озадаченно нахмурены, а красиво очерченные губы сейчас не улыбались глумливо, как я уже привыкла, а были напряжённо поджаты.
— Вы можете подняться? Давайте я помогу вам.
Костя осторожно поднял меня на руки и посадил на переднее пассажирское сиденье своей машины, дверцу которой кто-то предусмотрительно открыл перед нами.
— Куда вы её?
— Скорую то вызывать?
— А велосипед? Тут сумка ещё с продуктами!
Прохожие суетились и с интересом заглядывали в машину, чтобы рассмотреть меня. Что-то советовали парню, бегая вокруг, но Костя захлопнул дверь с моей стороны и до меня, доносились только глухие неразборчивые звуки голосов. Открыв заднюю дверцу, Костя поставил на сиденье помятый короб. Сноровисто открутил у велосипеда покорёженные колёса, руль, и запихнул всё это в багажник.
Что-то сказал сочувствующим зевакам и, обойдя машину, сел на водительское место.
— Ты как? Жива? — в его голосе появились знакомые недовольные нотки.
Сейчас начнётся! Мне было настолько плохо, что я понимала, что отпор ему сейчас дать не смогу. Голова кружилась. Я прикрыла глаза и облизала пересохшие губы.
— Пить хочу.
Я попыталась расстегнуть под подбородком ремешок шлема, чтобы снять его, но руку пронзила боль, словно в неё воткнули раскалённую спицу. Не сумев сдержать стон, прижала её к груди.
— Рука? Больно? — Костя развернулся ко мне и встревоженно заглянул в моё лицо. — Потерпи немножко, сейчас в больницу поедем.
Он потянулся ко мне рукой, словно хотел прикоснуться к моему лицу. Я испуганно отпрянула в недоумении.
— Да не шарахайся ты так, я просто пристегну тебя.
И опять в его голосе послышались насмешка. Но мне уже было безразлично. Руку ломило, сухость во рту становилась невыносимой. Мне становилось всё хуже. И физически, и морально. Я тихонько стонала, нянча повреждённое запястье и мечтала, чтобы всё поскорее закончилось.
Костя пристегнул меня ремнём безопасности, помог снять шлем с головы, повертел его в руке, рассматривая вмятину и острые края разбитого пластика, неодобрительно цокнул языком и забросил его на заднее сиденье. Достал из бардачка бутылку с водой и, отвинтив с неё крышку, сунул мне в здоровую руку.
— Попей.
Дорогу до больницы я не запомнила. В голове была муть, от боли темнело в глазах. Костя всю дорогу молчал, время от времени бросал на меня беспокойные взгляды и вжимал в пол педаль газа.
А я тихонько скулила, жалея себя и свою несчастную долю.
Почему я такая растяпа? Как могла так вляпаться? О чём думала, почему была так беспечна на дороге? И что теперь будет?
Глава 27
После обезболивающего укола мне стало намного легче. Я понемногу возвращалась в мрачную и неприглядную реальность. Боль и шок отпускали, и я снова могла нормально воспринимать происходящее вокруг.
— Лёгкое сотрясение мозга и трещина лучевой кости правой руки. Ссадины и ушибы — это мелочи, до свадьбы заживёт, а вот сотрясение… Я рекомендую лечь в стационар на несколько дней. Нужно понаблюдать.
Седовласый доктор укоризненно смотрел на меня.
Ложиться в больницу я отказывалась. Слишком тяжёлыми оказались воспоминания, и всё, что связано с ней. Запах лекарств и антисептиков пробуждал тоску и чувство безнадёжности. Болезнь и смерть мамы ещё крепко сидели в моей памяти.
Выслушав рекомендации врача, я вышла из кабинета и с удивлением обнаружила сидящего на кушетке в коридоре Костю. Честно говоря, я про него ни разу не вспомнила пока меня обследовали, делали снимки, накладывали на руку лонгету и обрабатывали ссадины.
Мы смотрели друг на друга, словно увиделись в первый раз. Возможно, нас просто отпустило напряжение и появился интерес к оппоненту. Костя внимательно рассмотрел моё лицо, ссадину на скуле, скользнул взглядом по шее, груди, и остановился на руке с наложенной на неё лонгетой.
— Перелом?
— Нет. Трещина.
Диалога не получалось. Мы оба чувствовали неловкость, и заминка в разговоре становилась тягостной.
— Ладно, — первым нарушил затянувшуюся паузу Костя, — поехали, отвезу тебя домой.
Он бодро шагал по коридору, а я спешила за ним, разглядывая русоволосый затылок, широкий разворот плеч, узкую талию и крепкую задницу. Фигура у парня была что надо! Только характер подвёл. Если бы я могла сейчас, то отказалась от его предложения подвезти меня, но у него мой рабочий велосипед и терморюкзак с заказами.
Только сейчас до меня дошла мысль, что я возможно поцарапала его машину. Вот почему он возится со мной. Чтобы не сбежала! И сразу накатило разочарование. Не за моё здоровье он переживал, не за меня. За свою машину и вмятины на ней.
— Агата, ты всегда такая?
Всю дорогу от больницы он злился. Ну или мне так казалось. Отстукивал рваный ритм длинными пальцами по рулю и молчал. Спросив адрес, куда меня отвезти, больше не обращал на меня ни малейшего внимания. Словно в салоне машины, кроме него, никого не было. Я чувствовала себя пустым местом, прозрачным призраком. Не то чтобы мне особо хотелось поболтать, я, скорее, побаивалась претензий и недовольства с его стороны. Но прояснить ситуацию всё же хотелось. Сколько он запросит за ремонт? Машина явно новая и дорогая.
Я так погрузилась в свои тревожные размышления, что не сразу поняла вопрос.
— Какая такая?
— Ходячая беда.
Мне стало обидно. Я же не виновата, что всякий раз, когда он появлялся на моём горизонте, со мной что-то случалось. Падение в реку, вырванная вместе с клёпками ручка чемодана, авария эта.
Я сердито засопела, злясь на злодейку судьбу, случай и несносного парня.
— А ты? Родился таким женоненавистником или это приобретённое?
Наверное, стоило быть помягче, смолчать, учитывая, что я перед ним должница. Но сносить его насмешки было сейчас выше моих сил.