— Только попробуй, — рокочет тихо, но так внушительно, что по моей спине под тонким платьем проползают мурашки от ужаса. — Боюсь, моя маленькая львица еще не готова стать свидетелем убийства.
— Может тогда сразу меня убьешь? — меня душат слезы, но я стараюсь не подавать виду.
Кажется, не выходит. Его взгляд меняется. И голос тоже:
— Жень, ну брось, — примирительно говорит, снова касаясь своими шершавыми пальцами моего плеча, будто просто не может оставить меня в покое. — Позлилась немного и хватит. Мы же оба понимаем, что это была идиотская ошибка, которую я не могу отмотать назад.
— Точно, — встряхиваю головой. — Ошибка. Как помарка в тетрадке. Перетрахать всех своих секретуток — просто ошибка?
— Ни это. Ошибка, это то, что я тебя не разглядел сразу. Я просто идиотом был. Давай все забудем и начнём сначала, м?
Горько усмехаюсь ему в лицо:
— Серьезно, Герман? Значит вот какой ты меня видишь? По-твоему, у меня нет элементарной гордости?
— Малыш, ну о какой гордости нам говорить, если нас женили против воли? — кажется он серьезно.
— Это только тебя, — тычу ему пальцем в грудь, проглатывая слезы. — Только тебя, Герман, женили против воли!
— В смысле? — хмурится непонимающе. Взгляд мечется по моему лицу.
И мне становится страшно, что он поймёт, о чем я.
Воспользовавшись его замешательством ныряю у него под рукой, и наконец выскакиваю за дверь тесного помещения.
В коридоре очень шумно. Не теряя времени иду прямиком к выходу. Вернее, с трудом пробираюсь. Народу в клубе к полуночи набилось битком.
Плохая идея была приходить сюда. Я поняла это еще когда ко мне начали клеиться всякие мужики. Я оказалась совершенно не готова к их недвусмысленному вниманию.
Хотя лучше было бы оказаться в этом дурацком туалете с одним из них. Нежели с собственным мужем.
С облегчением выбираюсь на улицу. Всхлипываю. Обнимаю себя руками и понимаю, что моя сумочка с телефоном, деньгами и паспортом так и осталась лежать на баре. Да и черт бы с ней! Сил возвращаться обратно в клуб совсем не осталось.
Слезы ручьем. Бежать, бежать подальше! Поворачиваю в сторону дома, — пешком не очень далеко. С остальным разберусь завтра. Сейчас хочу помыться от его прикосновений. И спрятаться под одеялом от всего мира!
Глаза застилает слезами. Меня тошнит. От него. От самой себя.
Признаюсь, я просто растерялась. От неожиданной встречи. От того, как он по-хозяйски завернул меня в свой пиджак. Когда про платье сказал, — признал ведь. Неужели все же сам выбирал? А когда он вдруг посреди бара опустился передо мной на корточки, и заботливо стянул жутко неудобные босоножки с моих ног, — я совсем дар речи потеряла.
Будто он насквозь меня видит. Еще эти его прикосновения, поцелуи такие… не знаю, другие! Да я об этом раньше только мечтать могла.
Ненавижу. Его ненавижу! Руки его грязные! Губы! И себя за то, что до сих пор люблю этого гада…
Да, меня выдали за него вовсе не против моей воли. Я знала о нем все. Сначала с рассказов бабушки, когда они еще созванивались с тетей Людой и хвастались друг другу «детьми». А потом мне стало интересно настолько, что я начала искать любую информацию о нем в интернете. Я была одержима.
Ни секунды не раздумывала, когда тетя Люда, будто бы смущаясь, предложила мне стать женой ее сына.
Я была шокирована, что мечты оказывается способны сбываться, — это да! Но не сомневалась.
Ведь это была даже не любовь с первого взгляда. Я влюбилась в него еще задолго до нашей первой встречи.
Вернее, как оказалось, я любила его образ, слепленный в моей голове из рассказов его матери и статей из интернета. Конечно там ни слова о том, что он мерзавец и бабник!
Слезы настолько застят глаза, что я едва не вскрикиваю от неожиданности, когда вдруг врезаюсь в кого-то:
— Садись в машину, маленькая моя, — ненавижу этот голос. Ненавижу это его обращение.
— Оставь уже меня в покое! — взрываюсь я истерикой. — Просто дай мне уйти, Герман!
— Куда же ты пойдешь босая?
— Плевать! И не твоего это ума дело, ясно?! В твой дом я больше не вернусь НИ-КОГ-ДА!
— Ясно-ясно, — он подхватывает меня на руки.
Пытаюсь вырваться. Царапаюсь, кусаюсь, но он не реагирует. Садится вместе со мной в машину. Сгребает в охапку на своих коленях.
— Отпусти! Отпусти, ублюдок! — молочу его по груди кулаками, чувствуя, что не могу справиться с истерикой. Еще большего унижения я просто не выдержу.
Голова кружится. Слезы не унимаются:
— Хватит! Я не поеду с тобой больше никуда!
Мерзавец гладит меня по спине. Целует макушку:
— Успокойся. Я только подвезу тебя в твою квартиру.
Он знает где я живу?
Не то, чтобы я сильно пряталась. Просто, мне казалось, что он вздохнет с облегчением после моего ухода и не станет препятствовать разводу с навязанной ему женой. Но очевидно совесть перед матерью сильнее, чем совесть передо мной.
Точно. Тетя Люда. И как теперь ей все рассказать?
Выходит, после нашего развода у меня совсем никого не останется.
Хотя почему же никого? У меня будет малыш…
Нужно спрятать его подальше от этого мерзавца!
Глава 9. ОН
Уснула, так и не прекращая плакать. Ну идиот я, идиот! Ну что уже поделаешь с прожитым? И как ее теперь ее угоманивать? Она явно настроена решительно. А я только все усугубляю своей грубостью.
— Герман Валерич, мне продолжать по району колесить? — тихо спрашивает Веня.
— Нет, уже можешь к ее квартире ехать, — отмахиваюсь. — Пока она спит, надо бы осмотреться.
— Не собираетесь жену домой везти? — вроде удивляется.
— А толку, Вень? Она ж благодаря таким благодетелям как ты опять сбежит. Так и будет бегать. Пока не простит.
— Думаете простит? — с сомнением.
— Вот и хочу поискать почву для примирения, — сам знаю, что шансы невелики. — Силой домой ее утащить всегда успеется. Сумку ее давай.
Веня протягивает небольшой клатч, который ему передал Паша. Вытряхиваю содержимое рядом с собой на сиденье. Первый порыв, спрятать паспорт себе в карман, гашу. Понимаю, что это мне сильно тормознет Женю с разводом. Разве что еще больше разозлит малышку. Да и при желании помешать ей, я могу поднять свои связи, что и документов ее не понадобится. Но надо сначала попытаться мирно решить конфликт.
Телефон и деньги возвращаю обратно. Хотя это и деньгами не назовешь. Достаю из своего портмоне немного налички и подкидываю в сумочку.
Вот и ключ от дома нашелся. Интересно, куда она так уверенно сбежать пыталась без него?
Уже через минуту машина останавливается у пошарпанного подъезда. Я специально велел Вене кружить по окрестностям, пока Женя не успокоится.
Выхожу из машины с ней на руках, и вхожу в подъезд. Первый по счету. А на ключе цифра два. Значит можно надеяться, что это номер квартиры. Очевидно первый этаж.
Не прогадал. Старенький замок поддается найденному мной ключу и отпирает ветхую деревянную дверь.
Внутри темно и пахнет старостью. Нахожу на стене выключатель и включаю свет, чтобы осмотреться. Все еще хуже, чем я себе представлял. Квартира в таком усосе, что я бы в таком месте и срать не сел. Но спорить со своей женой пока не имею права.
Прохожу в единственную комнату, опускаю Женю на застеленный диван. Постельное выглядит чистым, но изрядно застиранным. Деревянный подлокотник вырван с корнями и тупо приложен сверху, тогда как под ним, прямо над головой Жени торчат гвозди.
В углу комнаты висит на соплях древнее зеркало, рядом с которым на табуретке очевидно весь арсенал косметики моей жены. Значит она там сидела и красилась. А выглядит это здоровое зеркало весьма небезопасно. Все розетки вывернуты проводами наружу. Карниз со шторой перекошен. Дверцы допотопного шкафа едва не отваливаются.
Перевожу взгляд на спящую Женю, будто почувствовав острую необходимость убедиться, что она в порядке. Глажу ее волосы. Плечо.