— Кто эта сумасшедшая? — “Капулетти и Монтекки” переглядываются, типа с чьей стороны родственница.
— Что пришли, совсем совести нет. Кто девкины родители.
Я бы на их месте не сознавался, уж сильно бабушка воинственно выглядит. Сева украдкой тычет пальцев в тещу и тестя.
— Она? — спрашивает у меня. — Вижу, что она. Она ж на тебя похожа, ты как своего ребенка могла продать, скатина. Какая ты мать! Свинья, ты бессовестная.
Вот это выступление! Я в восторге от этой бабушки. Даже после того, как все это завершится, стану ее названным внуком.
Вокруг собираются люди, снимают все на телефон.
— Женщина, вы что себя так ведете? Старуха сумасшедшая!
— Рот закрой, — баба Настя, — подносит кулак к носу матери Лины. — Это вы не люди, сажать вас надо! Ну ничего, мы с Ваньком этим и займемся!
Глава 40. Разговор с врачом
— Милая, дела твои не важные. Как самочувствие? Болит, тянет? — врач измеряет температуру, щупает живот, смотрит какую-то выписку. — Ты совсем еще молодая, да и муж, как я понимаю, у тебя-то еще дерьмо. Может, не будем тебя мучать? Срок маленький. Как я поняла, у тебя уже новые планы на жизнь, где твой дебил за бортом остается. Может, и память о нем не нужна в твоей жизни?
— Вы думаете, я без ребенка смогу его забыть?
Плохо понимаю, что происходит. Трясет мелкой дрожью, болит голова, в руке капельница. За дверью ссорятся мои, слышу крик матери, кажется, баба Настя всех затыкает. Все вокруг плывет, во рту сухо, облизываю губы, они горячие и шершавые.
— Сохраняйте. Делайте, все что можно! — страх за свою жизнь отходит на второй план. Странная моя беременность, я даже осознать толком не успела, что у меня будет ребенок. Все навалилось, что моя дурная голова переключилась на “более важные” вещи: как уйти от мужа, как выжить. Совсем не обращая внимания, что я уже не одна, фокус внимания на малыша не успел перейти. А теперь непонятно, перейдет ли.
— За дверью ватага ваших родственников. Кого-то позвать? — врач подает бутылку воды, потом что-то поправляет в системе. — Ты ела в последний раз когда?
— Нет, никого не хочу видеть. У меня нет родителей, я сирота. Есть только бабушка, слышите, это она держит оборону от людей, которые меня родили, а потом предали. И если я дам согласие на то, что вы предлагаете, — слово “прерывание” даже произнести не могу, комом становится в горле. — Я стану, как они. Как моя мать.
— Поняла, — голос врача стал тише, мне показалось, что она растерялась от происходящего. — Ела когда?
— Часов в десять чуть-чуть перекусила. Не хочу есть, сохраните ребенка…
Говорю и сама не верю в происходящее. Как такое может быть?
Врач садится рядом со мной, гладит по голове, потом берет за руку.
— Я тут так давно работаю, и знаешь, не перестаю удивляться насколько большое и чистое женское сердце. К нас девочку привезли как-то, она забеременела в криминальной ситуации, на десятой неделе угроза. Вроде радоваться надо, грех на душу не взяла, но и потом в ребенке его биологического папашу не видеть. Она ребенка потеряла, так и девочку потом еле откачали. Просто перестала жить хотеть. Вот и на тебя смотрю, синичка, можно стереть тот путь и начать заново, а борешься.
— Ребенок ни при чем. Мои родители вроде хотели меня и что? И Алинку, а потом из дома выгнали. А чужие люди…
— Понимаю. У меня трое пацанов, папаша так их хотел, что пил беспробудно от желания нянчится. А потом к какой-то ушел. И меня с тремя детьми тоже полюбили, отца, может, мой муж не заменил, но хорошим другом стал. Они его “папой” зовут. Я на смене, а они ужин готовят.
Она протягивает мне телефон с видео, седоватый мужчина и трое разновозрастных мальчишек варят спагетти, режут колбасу огромными кусками, а самый маленький “плюет” из бутылки кетчупом.
В глазах защипало, стало тяжело дышать, словно нос заложило. Я тоже хочу семью, свою семью… как оказалось, у меня ее никогда и не было.
— Так, я предлагаю тебе немного поспать, отдохнуть. Не волнуйся, я буду рядом. У тебя будет сиделка, она никого к тебе лишнего не пустит, пока ты будешь отдыхать.
Я принесу тебе поесть. Тарелку с чашкой больничные дам, потом кто-нибудь из твоих принесет домашнее. А не принесут, пользуйся этими. Не переживай, девонька, все наладится. Парень там твой бросается, это жених твой? Не он же будущий горе — папаша?
— Это, наверное, Олег. Он мне, — а кто он мне? Я его знаю ровно три дня, а значимость его оказалась сильно больше, чем у людей, которые больше двадцати лет рядом. — Он мой недавний знакомый, мой ангел-хранитель. Были случаи, когда беременность сохранялась и успешно потом все было?