Уже ночь, темнота скрывает меня под своим покрывалом, как и одеяло, которое у нас одно на двоих. Егор дышит спокойно и размеренно, будто спит, но мне кажется, что он просто очень старается, чтобы я так решила. Зачем? Я ведь четко обозначила своё настроение. Или недостаточно четко? А может быть, он и правда спит, и только я тут маюсь в раздумьях?
А настроение-то у меня игривое как никогда! Я даже не помню, чтобы с бывшим мужем оно когда-нибудь таким было.
Поползновения вроде«а может быть мы..? нет? ну ладно» в последние годы, конечно, были. Все с моей стороны и все какие-то вялые, ведь сложно активничать, если знаешь, что всё в любом случае обречено на провал. Но тут совсем другое дело. Пусть мне страшно, пусть я боюсь опять почувствовать себя ненужной и нежеланной, но раньше всё было иначе с самого начала, потому что я была другим человеком. В темноте, рядом со своим мужем я становилась робкой, не знала, что делать и как к нему подступиться. Ничего кроме неуверенности и страха быть отвергнутой я уже и не чувствовала.
А тут я вся покрываюсь мурашками, горю предвкушением и нетерпением, ведь вот этот недоступный, хмурый железный дровосек уже не просто в моих объятиях, но еще и в моей постели.
Чувствую себя какой-то… роковой растлительницей что ли. Будто я на его невинность покушаюсь, а он не знает, что же делать. Но это такое приятное чувство, что я решаю отбросить свои страхи. Будь что будет.
Моя рука начинает медленное путешествие по его груди, миллиметр за миллиметром сдвигаясь ниже, к заветным кубикам пресса, о которых я так долго думала. Они там есть, я помню, я их видела, но пока мне не приходилось их не потрогать. Страх отступает полностью, уступая место шальной решительности.
Ха, сейчас я узнаю, какие же вы наощупь!
Но моя рука, двинувшись к цели увереннее, тут же попадает в плен большой горячей ладони. Конечно, Егор не спит, я оказываюсь права.
— Эмма, что ты делаешь?
Его голос — музыка для моих ушей, хриплый, какой-то горячий и срывающийся на шепот. Голос может быть горячим? Наверное, может, раз меня тут же бросает в жар. Хочется сбросить с себя одеяло, а потом и клетчатую пижаму.
— Пристаю к тебе? — ни то утверждаю, ни то спрашиваю я, пытаясь рассмотреть его в темноте. Что он думает об этом, чего хочет?
— Я думал, тебе страшно, ты отходишь от…последних событий, потому держал себя в руках. Притащил раскладушку. А ты, значит, решила посмотреть, насколько нравишься мне?
Я оказываюсь прижатой к нему близко-близко, и это больше не целомудренное объятие, а очень интимное. Он будто отчитывает меня и смеется одновременно, но смех в его голосе меня не обижает, не отталкивает, наоборот, я неожиданно расслабляюсь и сама хмыкаю.
Ну да, в теории мне бы сейчас не думать о мужчинах вообще, отходить от череды вопиюще странных и неправильных событий моей жизни, от нападения, от бывшего мужа, от развода вообще, а Егор такой милый и внимательный, пытался дать мне на это время.
Поразительный мужчина. Потрясающий.
Но я не хочу больше ждать.
— Вроде того, — выдыхаю я ему в ключицу и выгибаю спину, прижимаясь еще ближе. О, да, я ему очень нравлюсь. Очень и очень.
— Я тебя люблю, Эмма, — говорит он тихо, но уверенно, и во мне всё завязывается в узел, чтобы потом взорваться фейерверком.
Я так ждала этого, я же догадывалась, и он говорил, что влюблен, но… Влюбленность и любовь — разные вещи, совсем разные. О боже, так вообще бывает? Так может быть?
Я не знаю, что сказать. Я больше не знаю слов, букв и даже звуков, они все потерялись и перестали существовать.
Но Егор не ждет моего ответа, он просто целует меня так, что я забываю, кто я, где и зачем. А потом показывает, как это, быть на самом деле любимой женщиной.
Опять и опять.
И опять.
Глава 21
Так вот какое оно, счастье. Я лежу в постели, дожидаясь утреннего кофе в постель. Чувствую его по запаху и не до конца верю, что вот сейчас мой железный дровосек принесет его прямо сюда. Полжизни убеждала себя, что это очень банально и так только в сериалах делают, но так хотелось. И вот, вероятно, моё желание исполнится.
Кажется, это лучшее утро в моей жизни. Ну, по крайней мере грозится таким стать.
Когда Егор заходит в комнату с чашкой, я улыбаюсь. Он в пижамных штанах, которые то и дело сползают, и вот они, кубики. Нет, всё-таки Кубики. Ох, что ж мне так повезло-то?
— Извини, тут нет подноса, так что вот тебе кофе и большая тарелка под него, — он выдает мне всё описанное и потом наклоняется, чтобы поцеловать. — Доброе утро, красавица.