— Чего вам на море не отдыхалось? — рыкнул на Кира, принёсшего мне воды и аптечку, его отец.
Сын просто отмахнулся.
— Мам! Ты как?
— Больно. Очень больно! — почти прорычала, потому что обида и злость перли из меня вместе с паникой.
— Подожди, сейчас будет «Скорая». Они обязательно помогут… — начал Кирилл, но по мере того, как он говорил, его глаза становились все больше и больше.
Вероятно, оттого что очень выразительное кровавое пятно медленно, но верно расползалось по моим белым льняным брючкам.
— Что происходит? — вопрос Олега был сейчас настолько неуместен, настолько глуп, что я не удержала в себе свою горечь и обиду:
— Ты просто сейчас убил нашего ребёнка!
— Мам, ты что? Ну, говорят же — так бывает. Сейчас приедут врачи, они обязательно помогут, — на нервах Кир всегда становился болтуном.
— Какого ребёнка, Нонна? Мы с тобой детей не планировали.
— А он, представляешь, получился, — прошептала еле слышно и вновь сжалась от сильнейшей боли, накатившей волной и сжавшей все внутри.
Не смогла вздохнуть. Просто не смогла.
А потом взгляд мой затянуло темнотой, и я провалилась в глухое чёрное ничто.
Глава 20: Апокалипсис сегодня
«Я тебя не брошу. Дыши, это просто боль
Я был там и прошел поперек и вдоль
Эта боль так глубока, как Тартар
Эта боль так коварна, как Рубикон…»
Asper X «Держись»
Кир
Иногда вдруг понимаешь, что ты — главный мужчина в доме.
А происходит это осознание через боль и обиду. Не за себя, что я? За самого главного человека в жизни.
За маму.
Нонна — моя мама, а на мнение родни и всяких мимокрокодилов срать я хотел.
Она одна меня растила, утешала, возилась с соплями и капризами, справлялась с истериками и болячками, помогала с учебой и спортом. Всегда была рядом. Ни одних соревнований не пропустила, на все собрания и утренники приходила. Да что там, со своей защиты примчалась ко мне.
Никому и никогда я не был настолько нужен. Только ей.
— Мой хороший, я знаю, ты хотел с папой в кино, но у него очень важная встреча. Давай мы с тобой в зоопарк сходим или на аттракционы? — и я уже не плачу от обиды, а лопаю сахарную вату и кружусь на цепочной карусели.
Или, швырнув на стол дневник в начале каникул с хреновыми оценками, вместо печальных вздохов от нее, слышал:
— Кирюш, горжусь тобой! Это уже четверка! Ты заметно улучшил свои знания за эту четверть, вот и результаты…
А когда в старшей школе так и тянуло сотворить дичь? Остановить меня могла лишь она, ровным голосом подробно поясняя:
— Кир, милый, я понимаю подростковый бунт и все такое. Попрание норм и устоев, наплевательское отношение к традициям и морали. Но ты сейчас на вашей школьной дискотеке подерешься с соперником, за прекрасную даму, ушатаешь этого хмыря. И завтра, вместо участия в городском турнире, проведешь в детской комнате полиции с инспектором, психологом и злющим тренером. Я, естественно, с тобой пойду, но так себе замена мероприятия, м?
— Они все козлы, а ты хорошенький! Вот, погоди, сейчас тут намажем, а здесь заклеим. К утру будет лучше. И плевать, что это ты полез в драку. Их трое, а ты один, конечно, надо было бить первым. Ты молодец, но руки лучше поберечь. Ты там еще КМС хотел же в этом сезоне? — когда пришел ночью в грязище и кровище, без денег и телефона. Ни упреков, ни угроз.
В моей жизни только Нонна и была, вообще-то.
Она — моя настоящая мама. Не дай бог, сестра ее вдруг решит вернуться к нам. Пусть моя биомать живет, как знает, главное — подальше от нас.
Я помню, даже в кошмарах просыпался в младшей школе, от мыслей, что Нонна может исчезнуть из моей жизни.
— Пап, а давай сделаем как-нибудь, чтобы Нонна и после института с нами осталась? — это была моя первая роковая ошибка.
К ней надо было идти с моими страхами. Не к отцу.
Но он же раньше был для меня, как праздник: редкий, яркий, шумный и с развлекухами.
Как я орал от счастья, когда отец спровадил дядь Славу и они с Нонной стали вместе жить? Носился как придурок по базе и верещал бешеной белкой. Дебил.
А то, что тогда, после нашего первого отпуска на море, была качественная батина подстава, я понял очень быстро. И бизнес они с отцом как-то шустро попилили, и переехал дядя Слава в Калининград чуть ли не моментально. Мама, конечно, решила, что он давно готовился, и лишь убедилась:
— Слава меня никогда не любил. Так, трофеем считал. Законной добычей. А я уши развесила… дура такая.