Брак на долгие годы стал для меня олицетворением страданий, боли и страха.
То есть выход у меня был один: учиться, учиться и учиться, как завещал тот, чей мраморный бюст мать наша регулярно использовала в качестве гнета при закваске капусты.
Поэтому планы на свое студенчество, если удается поступить на бюджет, я строила конкретные. И подруге своей единственной так и говорила:
— Первые три года я работаю на зачётку, а дальше уже она работает на меня. Плюс я, наверно, смогу позволить себе найти подработку ближе к четвёртому курсу. А может, получится и раньше чего-нибудь с репетиторством. И тогда, к концу учебы, я, вероятно, буду обладать и знаниями, и навыками, и каким-никаким опытом работы. То есть и устроиться после получения диплома смогу получше. И квартиру снять, и в райцентре остаться.
Тайка завистливо вздыхала и соглашалась:
— Это было бы идеально.
Крутой нрав матушки моей секретом в нашей дыре ни для кого не был, и желание мое бежать без оглядки да подальше тоже.
Хотя истинную величину моей радости от возможности умчать в большой город из-под гнета родни мало кто представлял, да я и не распространялась особо, разве что тихонечко, Тае на ухо.
Но я, конечно же, на Лидкину помощь никогда не рассчитывала.
Так, просто знала, что нужно будет отвезти от мамы гостинцы, потискать племянника, которого видела примерно года три назад последний раз, да и честь знать.
Тут-то гром и грянул.
Только вот креститься было некому. Все в ужасе: кто пил, кто истерил, а кто-то получал ЦУ от матушки и побудительный пендель на дорогу в большой город.
— Собирайся, мы обязаны помочь, раз Лидка своей выходкой нас так под монастырь подвела. Уму непостижимо! Бросить мужа и ребенка! Я ее этому не учила! Какой позор… Ну, все одно на пользу — хоть не в общаге будешь жить, — напутствовала меня мать.
И вот так лихо начались мои студенческие годы.
Что тут можно было сказать?
Мне только исполнилось восемнадцать, я всегда была младшей дочерью, и мне достался пятилетний ребёнок с огромной жизненной трагедией.
Я ничего не знала и не понимала.
В голове роились вопросы: на что обращать внимание, куда бежать, в случае чего, что вообще делать? Что экстренно, а что потерпит?
Первые полгода я постоянно пребывала в ужасе и панике, так как дополнительно (это уже перестало было для меня основным занятием) вынуждена была ежедневно ездить в Институт.
Мы жили в маленькой двушке Олега на окраине города, официально Кирилл ходил в садик, но были нюансы.
Олег работал практически круглые сутки, и совесть не позволяла мне обращаться к нему за помощью еще и с Кириллом.
А Киру было ужасно сложно. Он все время звал маму, постоянно плакал и очень-очень часто болел при этом, конечно, сад не посещая.
К концу первого семестра Институте все знали, что у меня маленький ребёнок. Но поскольку я была очень ответственной, обстоятельной и старалась максимально хорошо учиться, а также обладала достаточным багажом знаний, то первый курс я как-то выдержала.
Мы выстояли. Справились.
Киру исполнилось шесть, я сдала вторую в жизни сессию, Олег заключил свой первый большой контракт с городом и принёс домой подарки.
— Кирюш, беги скорее! Гляди, что у нас на праздник! — на день рождения Кирилла я сделала его любимый салат с курицей, испекла торт, а отец принёс ему огромную коробку с «Лего».
— Нон! Нон! Смотри! Настоящий конструктор! Мой! И торт!
Счастью ребёнка не было предела.
И тогда, сидя за столом, наблюдая за счастливо ползающим по полу сытым Киром, я рискнула и чуть выдохнула.
Первый этап адаптации завершился.
Дальше должно стать легче.
Вероятно, так оно и вышло.
— Должен отметить, Нонна, что в этом семестре ваши работы получаются более глубокими по содержанию, емкими по смыслу и изящными по форме, — похвалил меня в ноябре профессор, преподававший высшую математику.
Не могла же я сказать:
— Это потому, что Кирилл стал ходить в сад три недели из месяца, а болезни его теперь протекают чуть легче. Да и высыпаться я стала целых два утра в неделю.
Поэтому я скромно улыбалась, кивала и соглашалась взять дополнительные работы по математическому моделированию для кафедры.
Я мысленно уже звала Кира сыном, он начал спать без слез пять дней в неделю, и, хотя я по-прежнему ночевала в детской на диванчике, должна отметить — иногда у нас бывали совершенно «сухие» ночи: без потопа и слез.