Когда наш все еще управляющий поспешно загрузился в свой наверняка бронированный «Вольво» и исчез в темноте наступившего вечера, мне пришлось вылезти из Кеши, где я до сих пор грелась в ожидании коллег и новостей, потому как они появились.
— Будем посмотреть, конечно, — хмыкнул Терентьев, глядя на удаляющиеся габаритные огни машины Зуева.
— Мы предупредили. Не внял — сам виноват, — мрачный Андрей пожал Дмитрию руку, прихватил меня в охапку и впихнул обратно в тепло.
Я с вопросами не лезла: зачем под руку?
Дороги за городом у нас зимой чищены слабо, а у меня сын, и я ему нужна целая и невредимая.
Обратно ехали в тишине, пока не позвонил Кирилл.
Не мне.
— Ну, чего там у вас? — настороженно уточнил у Андрея ребёнок.
Благодаря автоматически подключившейся «громкой связи» мне было все очень хорошо слышно, но я не лезла. Звонили-то не мне.
— Ты лишился перспективного отчима. Зуева, — хмыкнул мой личный нянь.
Послышались приглушенные ругательства, а потом злое:
— Охренеть. Вот прям настолько, да?
Слаженный скрип зубов, почти синхронный.
— Кто-то из окружения Нонны ему стучал. Проверь, — краткое указание и Андрей сбрасывает звонок, хмуро на меня покосившись.
А я что?
Я — ничего.
Сижу, молчу.
Только сердце стучит в ушах.
В настороженной тишине добираемся до дома.
— Я — в зал, — бросает Андрей, убедившись, что я внутри, а входная дверь и ворота заперты.
Ну в зал, так в зал.
Ясно же, что зол. Хорошо, что там груша висит. Две.
Киваю, по-прежнему молча, он хмурится еще больше, но, ничего не добавив, исчезает за дверью.
Фыркаю и иду привести себя в порядок, а после водворяюсь на кухню готовить поздний и не слишком сложный ужин.
Через час примерно дома объявляется взлохмаченный и нервный Кир. Крепко меня обнимает, целует в макушку и очень быстро исчезает у себя.
Две мрачные физиономии возникают за столом на кухне ближе к полуночи, и идеи у них откровенно так себе:
— Мам, тебе надо выйти замуж, — настороженно глядя на меня, говорит сын.
— Да что вы говорите?! — офигиваю от предложения и неожиданности.
Замуж? Глупости!
Я уже давно поняла, что отношения и чувства — совершенно лишнее в моей жизни.
Сколько я отстрадала за свою неправильную любовь к Олегу? Вполне достаточно было этого многолетнего и преданного служения, слепого почитания и прочего идиотизма.
Хватит. Накушалась от души.
Ставлю перед каждым по тарелке с пастой болоньезе. Очень выразительно фыркаю и отрицательно качаю головой.
Кирюша, отодвинув еду в сторону, что является признаком его жуткого внутреннего раздрая, глубоко вдыхает и, собравшись с духом, начинает осторожно вещать:
— Тут дело такое: Зуев — это только первая ласточка. Он просто был ближе и быстрее подсуетился, но есть там и ещё желающие. Мам, ты же как ключик от холдинга, да плюс ещё умная, красивая, со знакомствами в мэрии и в ВУЗе преподаешь. Женщина — мечта.
— Ты мне такую характеристику дал, что хоть в банковский сейф переезжай, — горько усмехнулась.
Обидно, однако, когда тебе весьма неприятную правду говорит близкий человек.
Да, правду.
И ты ее знаешь. Но все равно больно.
Кир подскочил из-за стола, обнял меня и быстро-быстро зашептал:
— Мало кто в курсе, какая ты на самом деле классная. Люди — такие твари. Им бы только на чужом горбу в рай или жить за чей-то счёт. Ушлые, сволочи. А тут же уже всем понятно: раз стройки обе запустились, то, значит, ты из ямы фирму вытащила. И теперь пойдет прибыль. Если раньше приглядывались и готовы были предложить помощь в обмен на акции и тебя, то сейчас ясно: ты — главное достояние холдинга.
Всхлипнула, не определившись до конца: это комплимент был или наоборот. Мальчик мой не так чтобы силен был в изящной словесности.
Кирюша присел рядом с моим стулом и, обняв вместе с ним, продолжил, глядя в глаза:
— Но ты — лучшая! Умная, добрая, заботливая, внимательная. Единственная! Самая моя любимая мама.
Расплакалась.
Со слезами выходили страх и напряжение сегодняшнего дня. Обида на несправедливость мира и собственную исключительно финансовую ценность в глазах других.
Сын обнимал, позволяя выпустить всю эту мешанину эмоций.
Через некоторое время он встал, подхватил меня и аккуратно передал в руки тренера, а тот, первым делом, предложил мне воду и успокоительное. Ну и салфетки для соплей.