Боже, только не блевать!
Меня всю пробрало мурашками и жутко замутило от мысли, что в те годы, которые мы с ним жили вместе, это самое «ни о чем» у него было регулярно.
Фу-у-у.
Хорошо, что в больнице после операции меня обследовали на все, что можно и нельзя… и никакого венерического подарочка он мне не оставил.
— Ну, раз «ни о чем», значит, и говорить нам не о чем.
Только развернулась и пошла по ступеням к двери парадной, как Зарецкий не придумал ничего лучше, чем завопить на весь двор:
— Нонна, вернись! Я все понял. Вернись! Хочешь ребёнка? Будет тебе ребёнок!
Застыла в ужасе, не понимая, что происходит.
Кто этот мужчина?
И что он сделал с Олегом?
А выступление тем временем продолжалось:
— Кир вырос, скоро захочет самостоятельности, а мы с тобой как раз с лялькой понянчимся… — он шагнул ближе и протянул ко мне руку.
Отшатнулась и чуть не навернулась с лестницы.
Это что ещё за поворот?
У него мозги заплыли алкоголем?
Ну, не может же все так плохо быть в холдинге, что он напрягся: и адрес нашел, и сам притащился со своей бредовой идеей?
— Олег, попробуй сделать то, чего никогда не мог, а? Услышь меня!
— Малышка, я всегда тебя слушаю, мою милую, ласковую, маленькую девочку…
Такой жутью повеяло, как от фильмов про маньяков.
Нащупала в кармане ключи, таблетку от двери подъезда, попробовала вспомнить, какой консьерж сегодня дежурит.
Выдохнула.
Петр Григорьевич хоть и старый солдат, но у него точно «враг не пройдет». А Кир наверняка когда уезжал, дал указания от врагов маму беречь.
Чуть расслабилась и внимательно посмотрела на того, кого когда-то любила немногим меньше сына.
Сейчас в беспристрастном солнечном свете было четко заметно: за эти четыре года, что мы не виделись, он несколько расплылся, поседел, морщин на лице стало больше, но из-за некоторой одутловатости, выражены они были не слишком. О, и яркая красная сетка на глазных яблоках.
Что сказать?
Стареющий мачо, хотя буквы в слове лучше бы переставить.
— Я не вернусь. Ни к тебе, ни в город. Все.
— Ты все еще обижена и сердишься, милая. А ведь столько времени прошло. Нам пора отпустить прошлые недопонимания и обиды. Примириться и стать, наконец, счастливыми.
Вот это проблемы в голове у человека. Может, он реальности путает? Времена?
Зарецкий подошел вплотную к лестнице и, взглянув снизу вверх «котячьими глазками», проникновенно добавил:
— Я развожусь, любовь моя. И как только получу долгожданный документ, сразу готов нести тебя в ЗАГС.
— Не надо мне угрожать, — вырвалось с перепугу, а он засмеялся.
Вот лишнее подтверждение: он никогда меня не понимал и не хотел этого.
Пока я собиралась с мыслями, дверь за моей спиной распахнулась, и Петр Григорьевич пробасил:
— Нонна, там тебя мальчик из доставки ждет. Сын сказал, что еду привезли.
Кивнула поспешно, оглянулась на Олега и четко проговорила:
— Я к тебе никогда не вернусь. Все. Мы расстались четыре года назад. Твое предательство убило нашего ребенка. Видеть тебя не хочу.
Взлетела по оставшимся ступенькам и нырнула за спину бравому консьержу. В подъезд.
Пусть боги обитаемых галактик судят этого козла. А мне будет достаточно, если в моей жизни он больше не появится.
Славься, Джей! Еду действительно принесли.
Какой же Кир умничка.
Я на нервах слопала все три сырника за раз, выпила две пол-литровые чашки чая.
И устала.
Пора полежать и подумать.
Чего он там городил? Обманул и спровадил Андрея? Вот же сволочь.
То есть, бывшего мужа нужно было бы выслушать?
Ну, если вдруг когда-то встретится и захочет сказать чего — выслушаем, так и быть.
Глава 53: Мужской заговор
«В реальности все не так, как на самом деле…»
В.Л. Мошков
Изрядно впечатлившись визитом Олега Михайловича, решила не отсвечивать, лишних приключений себе не искать и тихо сидеть дома. Ждать, когда вернется сын, а тогда и на прогулки, и к врачу, и на кафедру, и квартиры смотреть.
Все будет можно, ага.
Утро следующего дня ознаменовалось пришествием огромного букета тигровых лилий с карточкой: «Такие же яркие, как ты!». Чихать начала, едва открыв курьеру дверь. Потом меня сильно замутило, глаза запекло, а в носу при этом свербело, не переставая.
Ненависть к Олегу Михайловичу всколыхнулась в душе с новой силой.
Отправив букет назад (предварительно подписав все бумаги мальчику-страдальцу), пошла на кухню. Есть не хотелось, было нервно и грустно. Глядя в окно, отметила, что для Питера было неожиданно тепло и солнечно, поэтому очень хотелось гулять.