Прогулялись по территории курорта, подышали свежим воздухом, посмеялись, вспоминая веселое студенчество, и, проходя через бар на первом этаже отеля, прихватили бутылку шампанского.
Я не знаю, как можно еще сильнее намекнуть на продолжение банкета в спальне?
Хорошо же, я, кажется, готова к экспериментам.
Пока Игорь ходил за ведёрком со льдом, я успела поговорить с Лерой, убедиться, что дома у них с Тигрой всё в порядке, и они раньше завтрашнего обеда меня назад не ждут:
— Мама, у тебя есть уникальная возможность с утра поспать, до скольки хочешь. Ни будильника, ни домашних. Наслаждайся!
Я решила, что устами младенца глаголет истина. Пусть конкретно этому «младенцу» уже двадцать лет, а я все еще помню ее невозможно трогательной трехкилограммовой крошечкой, но время от времени изрекает деточка мудрые мысли.
И когда она так незаметно повзрослела?
Переодевшись в лёгкое домашнее платье, нарезав апельсин, открыв сырную тарелку, достав конфеты и орешки, я устроилась на диване.
В ожидании чуда.
Или хотя бы романтического вечера.
Езус-Мария, Арина, ты же пишешь любовные романы! Ну, неужели это так трудно — настроиться на нежность, поймать горячую волну страсти?
У нас, женщин, все от головы идет.
А у меня там нынче «ночь на кладбище».
Нет ни эмоций, ни желаний. Кроме сожалений и печали — ничего.
Темно, тихо, почти уже спокойно.
Вероятно, мой меланхолический настрой был выразителен, поэтому вернувшийся с ведерком Игорь опустил в него бутылку, а сам, устроившись рядом на диване, утащил меня к себе в объятья.
— Тебе вредно много думать, Ариш. Сразу грустить начинаешь.
Фыркаю:
— А как иначе? Я же должна столько всего предусмотреть…
— Сейчас ты отдыхаешь, все предусмотрено. Расслабься, — и он начинает целовать: ушко, щеку, скулы, нос, лоб.
Прижимает сильнее, выдыхает в волосы. Склоняется ближе, и поцелуи становятся горячее, требовательнее.
Губы, шея, ключицы, плечо.
Верх платья тихо съезжает на талию.
Кожа начинает гореть, а я — удивляться своей реакции.
В тот момент, когда Игорь после поцелуя прихватывает зубами сосок через кружево бюстика, я уже согрелась и вполне готова проявить некую активность.
Но этого пока не требуется.
Уже давно не пылкий юноша, а уверенный в себе мужчина, опускает меня на диван, гладит, нежно касаясь. Обеими руками от ушек через шею ведет до груди, сжимая ее. А следом так же проходит с поцелуями.
Устроившись рядом и подперев одной рукой голову, а другой прижав меня к себе за талию, Игорь скользит горячим взглядом от моих губ до пояса, где еще болтается платье и внимательно меня рассматривает.
Мне кажется, что я уже вся розово-красная от смущения, ожидания, предвкушения.
И оттого, что он не побрился.
— Какая же ты красавица, Ариш. Ты в моих объятьях — мечта последних лет десяти.
— Что-то долго ты соображал, — бурчу, пытаясь спрятаться в его руках. Неловко. Я давно не молода, на груди растяжки после беременности и кормления, да и вообще — раньше я была куда лучше.
— Как мозги нормально заработали, так и начал соображать. Но ты была замужем, с детьми, счастлива. Мне оставалось лишь мечтать.
— А сейчас? — затаила дыхание.
Ведь я по-прежнему была замужем, с детьми. Только вот со счастьем не сложилось.
Игорь вместо ответа поцеловал так, что от нехватки кислорода через некоторое время у меня поплыли перед глазами разноцветные круги.
Но после все же ответил:
— А сейчас я тебя не отпущу больше. Как разведешься — тут же в ЗАГС пойдем. И так столько времени потеряли.
— О, как быстро. А невесту спросить? — как-то меня напрягает эта идея «победы надежды над здравым смыслом», то есть второй брак.
Я еще с первым не разобралась.
— Ты согласна, — выдохнул в губы, прикусив шею и сжав ладонью грудь.
Выгнулась навстречу, решив, что с разговорами можно и повременить. Пора уже переходить к следующей стадии, поэтому молча потянула его футболку прочь.
Перевернулась и, уложив полураздетого Игоря на диван, устроилась сверху.
Вот теперь можно спокойно и вдумчиво заняться изучением и сравнительным анализом.
Погладила по груди, пробежала пальцами по шее, лизнула следом и потянулась снять с себя, наконец, хотя бы бюстик.
И тут мой сотовый телефон истошно завопил: «We are the champions».
Ой-ой-ой.
Эта вдохновляющая мелодия стояла у меня на вызовы от всех тренеров сына. Поэтому я подскочила, как была — полураздетой, и бросилась к сумочке.
— Добрый вечер, Арина Егоровна. Не смог дозвониться до Романа Николаевича. Сейчас мы с Константином едем в травму. Ближайшая получается «Скандинавия» на Илюшина.
Что⁈
— Алексей Михайлович, я сейчас приеду, но хотелось бы знать, что произошло.
— Ситуация банальная и очень неприятная: после вечерней тренировки Константин вышел из душа, поскользнулся, упал и повредил ногу.
— Перелом? — выдыхаю самое вероятное.
Неожиданное. Неприятное.
Тренер спокоен и, на мой взгляд, излишне оптимистичен:
— Надеюсь, что нет, но ушиб и растяжение связок гарантирую. Остальное только после рентгена.
— Вас поняла, собираюсь и выезжаю к вам, — а что еще остается?
Но вместо того, чтобы попрощаться, любимый тренер сына выдает странное:
— Я знаю, Арина Егоровна, что у вас сейчас сложная ситуация в семье, но вы должны понимать: мальчику, даже такому сообразительному и взрослому, как Костя, очень нужна мама.
Да надо же!
А Костя в курсе?
— Я-то понимаю, Алексей Михайлович, но Костя пока, видимо, не готов это признать.
Вздыхаем хором.
— Но я все же прошу вас, как мать — будьте снисходительны, будьте, пожалуйста, с ним помягче.
О, как.
И тут в приоритете тонкая мужская душевная организация.
Он же маленький.
Как дверями хлопать и гадости говорить — большой, а чуть что случилось неординарное, то сразу маленький.
Удобно.
Отключаюсь, зажмуриваю глаза, быстро моргаю, чтобы слезы беспокойства и обиды (будем откровенны) не полились.
Вдыхаю, выдыхаю.
Сейчас будет м-м-м неловко:
— Игорь, прости, но мне надо срочно ехать.
Игорь уже сидит на диване, хотя футболку еще не успел надеть.
— Куда ты поедешь на ночь глядя? Попроси тренера тебе перезвонить, когда будет понятно, что там. А завтра утром мы поедем и заберём его оттуда, где он будет на тот момент находиться.
Разумно.
Логично?
— Извини, но нет. Мой ребёнок пострадал, я должна быть рядом.
— Этот ребёнок повёл себя как маленький засранец, выбрал отца, заставил тебя плакать, а сейчас ты по первому зову мгновенно бросаешься к нему?
Все так. Все — правда. И мне до сих пор очень больно.
Но.
— Игорь, ребёнок в больнице. Как он повёл себя до этого, не имеет значения. Это мой сын и я должна быть сейчас рядом с ним. Я приношу извинения за испорченные выходные. Не волнуйся, я вызову себе такси.
Не удержалась, всхлипнула.
По-прежнему согревающие объятья были мне ответом.
— Как мы удачно до шампанского не дошли, а? — хмыкнул на ушко.
Стер большими пальцами с моих щек слезы, легко скользнул по губам, поцеловал и приобняв за плечи спокойно сказал:
— Не плачь, Ариша. Все уже произошло. Пока доедем, как раз будет известно, что там такое. С остальным на месте разберемся.
Я согласно кивнула, шмыгнула носом и на мгновение прижалась к нему всем телом. Сама.
Да.
Сейчас мне очень нужна поддержка. Его тепло, спокойствие и уверенность.
Вот такая я зараза, отношусь к мужику потребительски.
Вместо секса — поездка в травму.
Хотя, раз не он — пациент, уже повод для радости.
Глава 18
И боль, и слезы, и любовь
'Ты говоришь мне о любви,
А разговор напрасно начат