— Какого хрена⁈ — прохрипела в ужасе.
Собственно, это все на что меня хватило.
Мотоциклист, прихрамывая, шагнул ко мне от своего поверженного железного коня, как-то вдруг поймав в объятья и, не снимая шлема, что-то забормотал, укачивая в руках.
Я ругалась и вырывалась, но куда там — рослый мужик и я, да, не Дюймовочка, но и не Кинг-Конг.
И вот сквозь панику, шум в ушах, рокот машин и шелест дождя до меня начали доходить слова:
— Тише, девочка… все нормально… не хотел… пугать… глупо вышло…
Встряхнулась, отбросила назад руками влажные пряди и уставилась на этого идиота, что уже умудрился снять шлем.
Мокрый, как из проруби, фактурный, рослый, плечистый золотоволосый блондин. С огромными сияющими голубыми глазами. Да, красавец скандинавского типа. Этакий «Вещий Олег», зараза.
— Ты какого черта своего железного коня под танки? — захлебывалась возмущением.
Дышала глубоко и часто, в попытках привести себя в порядок. Но, так как напугаться я умудрилась прилично, то в ушах активно стучало сердце, и разбирала я речь мотоциклиста через слово…
— Прости, детка… Все в порядке… Нет претензий… Все хорошо… Напугалась, маленькая?
— Да ты обалдел? Что за трюки на дороге? — всхлипывала и рычала я, но, вероятно, не сильно впечатляюще.
И вообще, «маленькая» — это точно не я.
Я старая, злая и довольно приличных габаритов, по сравнению с юными модельками.
— Тш-ш-ш, все хорошо, детка, — он снова прижал меня к себе, шептал в ухо, а вокруг нас свирепствовала стихия.
Завывал ветер, хлестал холодными струями ливень, временами сверкала молния и грохотал гром.
После очередного раската я будто бы очнулась: выбралась из чужих рук, вытерла лицо, как попало прихватила мокрые волосы на затылке плетенным из резиночек браслетом с запястья.
Вскинула голову и негодующе уставилась прямо в эту возмутительно довольную морду лица:
— Что за?
— Все в порядке. Я протупил, да, но раз ты все же зацепила «мою девочку», то теперь просто обязана сходить со мной на свидание или хотя бы выпить кофе, — все это было спокойно высказано прямо мне в глаза.
— Какой кофе? Это что за цирк? — зло смахнула заливающие лицо капли. По спине уже начинало подтекать, и если джинсы пока держали оборону, то футболка промокла почти вся.
Парень усмехнулся плотоядно, рассматривая, как сквозь промокшую ткань проступают очертания лифчика.
— Ну, ты же неуловимая птичка. Свинтила, только тебя и видели. Знаешь, как я обрадовался, когда твою тачку заметил. Надо же, просто с работы ехал, погода — дерьмо, и тут такой сюрприз: питерская принцесса в нашем захолустье. Подарок небес, не иначе!
Я сошла с ума? Что за галлюциногенный бред?
— Так, я правильно понимаю, что все в порядке? С Вами, с Вашим транспортом? Тогда я поехала, меня ребенок ждет, — развернулась к машине.
Прихватили меня за предплечье довольно резко:
— Телефончик, милая. Иначе не отпущу. Все же ДТП.
— Обалдеть, конечно.
Номер продиктовала, входящий звонок сбросила, сердито фыркнула:
— Надеюсь, больше мы даже в этом милом, маленьком городе не столкнемся.
И злобно сопя утопала к машине.
— Не надейся, крошка! — прилетело в спину.
Нахал помахал мне телефоном, нацепил шлем, вскинул в приветственном жесте руку и, взревев мотором, умчался в пелену дождя так же быстро и незаметно, как до этого из нее появился.
Зараза.
Во что я опять влипла?
Спасибо подогреву сидений и хорошо работающей в машине печке — до Универа я добралась не совсем продрогшая. Слегка подсохшая, всклокоченная, злая и нервная.
На крыльце никого не было, трубку Лера не брала, что мне настроения, естественно, не добавило.
Прихватив с заднего сидения джинсовую куртку, натянула ее поверх мокрой футболки, перестав, по крайней мере, светить кружевами и отчаянно мерзнуть на ветру.
Вид я имела достаточно колоритный, когда появилась на входе в храм знаний, и впечатление произвела на дежурного охранника своеобразное:
— Вот прямо так поливает? А чего же вы без зонта?
— Да как-то не сообразила. Думала — на машине быстро за дочерью съезжу, — растерянно пробормотала, оглядывая фойе.
И ладно бы никого не увидела, но нет же.
Так вот какая ты, местная «самодеятельность».
Высоченный широкоплечий шатен со слегка взлохмаченной шевелюрой, Леру из-за него почти не видно.
Я по свитеру узнала, его нам Анфиска подарила. Связала подруга шедевр для меня, но он получился слишком уж пронзительный — насыщенного кораллового цвета, и мне был, увы, никуда, а вот дочь очень быстро его встроила в свой образ.
Так что руку, лежащую на мощном предплечье, я опознала и только-только набрала в грудь воздуха, чтобы прорычать: «Валерия Романовна, где вас черти носят⁈», как со стороны парадной лестницы раздалось рокочущее:
— Арсений, я сколько должен тебя по Университету вылавливать?
Пара распалась, при этом широкоплечий Арсений очень технично прикрыл собой мою крошку.
И мне бы сейчас обдумать — к чему это? Заботится, чтобы не было сплетен или предвзятого отношения? Или прячет, как постыдную тайну?
Но я не могла.
Не могла ничего, даже вдохнуть.
Просто стояла в мокрой футболке и местами забрызганных джинсах, с гнездом на голове, без макияжа, украшений и хлопала глазами.
Как дура.
Глава 31
Хорошо забытое старое. Или не хорошо? Или не забытое?
'Для отрока, в ночи глядящего эстампы,
За каждым валом — даль, за каждой далью — вал.
Как этот мир велик в лучах рабочей лампы!
Ах, в памяти очах — как бесконечно мал!'
Шарль Бодлер «Цветы зла»
А по ступеням парадной лестницы в модном деловом костюме и белоснежной рубашке спускалось мое далекое и до сих пор режущее до крика и слез больное прошлое.
«Ой, Серега, Серега, ты не стой у порога…» — вот если бы все было так просто, как у «Комбинации».
Но нет же, не с моим счастьем.
Человек, жестоко растоптавший мою любовь. Посмеявшийся надо мной и первым сильным, искренним и глубоким чувством. Поманивший взаимностью и обманувший так легко, больно и жестоко.
Ах он, гад.
Все еще такой же лощеный красавчик, как тысячу лет назад, и я — мокрая курица, заезжая звезда, мама-дорогая.
Ну, супер, что?
Валить отсюда надо.
И быстро.
На фиг мне эти приветы из детства.
Я столько сделала, чтобы как страшный сон забыть разочарование, боль и крах последних двадцати лет своей жизни, а надо, видимо, двадцать пять забывать, а то и тридцать.
Дура, так радовалась переезду.
Верила, что это настоящее счастливое событие.
Во-первых, мы с детьми выкинули огромное количество хлама. Избавились от старой одежды, разномастной посуды, полуистёртого постельного белья и древних сумок, а также прочего «нажитого непосильным трудом».
Во-вторых, по дороге из Петербурга я будто бы возвращалась в то время, когда все было хорошо: и трава зеленее, и небо голубее, и я счастливее.
Как на машине времени, словно бы возвращалась в детство. Упустив, что в нем была такая «черная дыра».
Ну, мне внезапно напомнили.
Резко. Сильно.
И это оказалось неприятным открытием — до сих пор больно.
Я справлюсь, конечно, но необходимо время и место для маневра.
Не сейчас.
Не готова.
Выдыхаю, а дальше все происходит одновременно.
Арсений, сжав кулаки, шагает к Сергею со словами:
— Я тебе все давно сказал!
В этот момент я быстро разворачиваюсь спиной к лестнице и киваю Валерии на выход. Сильно пламенея ушами и щеками, дочь моя со щебетанием:
— Ой, мамочка приехала, — рысит ко мне.
И мы вместе сваливаем из этой чертовой обители на всех парах.