Я за рулем, в машине ребенок — не время и не место самовыражаться от души, только поэтому я проглотила всю тут нецензурщину, которой меня научили за годы работы в Администрации и тихо рыкнула:
— Еще такой заход и я решу, что ты глухой. Игорь! Я говорю тебе прямым текстом — мы расстались. Все. Прощай.
— Арина! Довольно!
Вот и я так думала, поэтому сбросила звонок и, припарковавшись у стадиона, номер его заблокировала.
Какой-то сюр. Ну, как так можно?
Ты его в дверь выставила, а он в окно лезет?
Не верю я, что настолько сногсшибательна, холера ясна.
Что-то ему надо, но вот что?
Хорошо, что мы переехали. Пусть «едет на чай» сколько ему вздумается.
Сначала очень злюсь, а потом решаю — плевать. Все прошло, быльем поросло, я свое мнение высказала не единожды.
Все. Достаточно.
Черт с ним, с Игорем. Даже если случится невероятное, и он приедет, я ему повторю все то, что говорила не раз. И буду повторять, пока не усвоит.
В конце концов, есть здесь, кого попросить о помощи. В экстренных случаях.
Я надеюсь что есть.
Счастливый ребёнок умчал с сумкой в раздевалку, а я уточнила у администратора, куда дозволено приткнуться болельщикам, и устроилась на трибуне с ноутом, кофе и сумкой.
Удивительное дело, но глядя, как целеустремленно носятся вокруг поля парни, как подгоняет их с бровки «боксер» Сергей Сергеевич побудительным свистком и громогласным и выразительным словом, я окончательно успокоилась и даже как-то приободрилась.
По крайней мере, смогла за полтора часа накропать вполне выразительную главу и внести правки в еще две.
Похвалила себя.
Обратила внимание, что народ на поле начал сменяться. Вышли ребята постарше и припустили на разминочные километры, а Котик со своей командой и наставником потянулись в здание.
Кстати, что-то я заработалась да так и не углядела, на кого тут надо было обратить внимание.
Да и ладно.
Как я сегодня продуктивна, а?
Сейчас еще вот там, в последней готовой главе, хвост гляну.
— Надо же, сама объявилась, красотка! — раздалось слева и снизу.
Оторвалась от текста и огляделась.
Лето было тёплым, дожди и ветра — редкими, я сидела на трибуне в капри до середины голени и лёгком топе. Олимпийка валялась рядом на сидении.
А жаль.
Потому как мне показалось, что ноги мои и грудь сейчас вспыхнут от жаждущего взгляда рослого парня. Очень выразительного взгляда, неприкрытого никаким налётом воспитания. Хотя, если приглядеться, станет ясно, что это уже мужчина, пусть и молодой, но все же не сопляк, как те, которые сейчас покорно бегали вокруг стадиона.
Занятно.
Высокий. Спортивный. Вон, сколько мышц, да какие!
Темный шатен со слегка вьющимися кудрями, которые сейчас были влажными и прилипли к высокому гладкому лбу. Прямой нос, широкий подбородок с ямочкой по центру. Живые карие глаза хитро прищурены. Улыбается более чем плотоядно и довольно. Чуть ли слюни не капают.
Странно.
Ни на кого из знакомых (и даже на прости-господи-Арсения) непохож. Я точно его первый раз в жизни вижу, так что он, вероятно, не со мной пытается общаться.
Возвращаюсь к работе.
— Какая капризуля, а? Давай знакомиться, малышка, раз уж, наконец, встретились не на трассе.
Я вздрагиваю. Поднимаю глаза и начинаю судорожно соображать: кто, где, когда?
Вероятно, выгляжу напряженно и встревоженно, потому что появившийся на трибуне Глеб, обнимает меня со словами:
— Все хорошо, милая? Он ничем тебя не успел обидеть?
А широко ухмыляющемуся товарищу достается предостерегающее:
— Кир! Отстань от моей женщины!
Я захлопываю рот и ноут, собираю вещи и поднимаюсь, тут же оказываясь в знакомых теплых успокаивающих объятьях.
— Ты заслужила наказание, но раз приехала сама, то после получишь маленький приятный сюрприз, — шепчет на ухо, а у меня в мурашках вся спина и шея, и внутри свивает кольца огненный смерч.
Недовольный Кир, наклонив голову к плечу, несколько агрессивно уточняет:
— Чего это твоей? Эту попку первым увидел и заценил я!
Мамочки, мне сорок лет, какое позорище.
Днище просто.
И тут в него стучат:
— Мать моя, да ты — роковая женщина!
Езус-Мария! За что?
Глава 43
Игры, в которые играют люди
Я говорил тебе посмотреть драконов, а не покупать их!
Р. Л. Асприн «Еще один великолепный МИФ»
— Мам, ты, я смотрю, решила не мелочиться, — улыбаясь, показал мне два поднятых вверх больших пальца Кот.
Капец. Позор-позорище.
Езус-Мария! Холера… и прочее…
— Костя, ты уже завершил? Поехали, — это все, на что меня хватило.
И еще осанка балетная, да. Ну, и что с того, что, даже выпрямившись и расправив плечи, я Глебу только до ключиц и достала. Лбом.
Все.
Сын хмыкнул, но так, без злости:
— Ну, поехали. Ты, как всегда, принесла мне удачу. Если не облажаюсь в субботу — попадаю на тренировку с «Зенитом» в Питере.
— Как занятно вышло-то, правда, медовая моя? — проговорил мне в макушку Глеб, прижимая крепче.
А Киру вновь перепало короткое, но бескомпромиссное:
— Отвали.
Судя по хитрому прищуру, тот плевать на это предостережение хотел.
— Давай-ка мы с тобой, как настоящие рыцари, капризулю проводим до принцессиной башни, а то мало ли кто по дороге привяжется?
— Как ты? — рыкнул Глеб, сжав меня сильнее.
Пискнула и была тут же поцелована в висок и отпущена на свободу:
— Малышка, ты же поняла уже все, правда, медовая моя?
— Чего я должна была понять? — осторожно уточнила, а то мало ли что?
Глеб, взяв свободную от вещей руку и поднеся кисть к губам, смотрел серьезно, прямо в глаза:
— Мы с тобой вместе.
— Глеб Максимович, а не круто ли вы заложили, а? — голос сына еще молодой и звонкий, но тем не менее прозвучал строго.
И Глеб, и Кирилл резко подобрались.
Шутки кончились.
— Видишь ли, Костя, — начал Кирилл, которого никто вообще не спрашивал.
Глеб среагировал мгновенно: перехватил мою сумку с вещами, прижал меня к себе свободной рукой, развернулся к Коту, чуть прикрывая меня собой:
— Отвали Кир, я сказал. С сыном любимой женщины я сам разберусь.
В этот момент, я полагаю, мы с Котиком были похожи как никогда: рты раскрыты, глаза выпучены и в них плещется безмерное офигение.
Но тут Кирилл заржал так, что мы пришли в себя моментально. Переглянулись, подобрались, а сын указал глазами в сторону «боксера», строившего своих очередных подопечных на поле.
Понимает.
Отрицательно покачала головой. Еще не хватало в этот дикий позор с толпой непонятных мужиков втягивать человека, от которого зависит спортивное будущее ребенка.
— Глеб, ты, конечно, вечно, как чего ляпнешь. Я конкретно впечатлился и оборжался, да, — вот нет у человека инстинкта самосохранения, совсем.
Как эта здоровенная махина так быстро оказалась на земле, я не уловила. Но вот Кот держит мои вещи, а Кирилла уже прижали к основанию трибуны.
Тихий рык впечатлял:
— Не лезь, я сказал. Не твое дело. Просто — не смей.
Котик округлил глаза:
— Мам, а нам не пора ли?
Здесь можно и не думать — прав ребенок. Бочком-бочком, аккуратно я спустилась вниз, но далеко не ушла.
— Милая, что ж ты такая быстрая-то? И непослушная… — укоризненно позвучало над ухом, и знакомый аромат укутал теплом, уговаривая довериться, спрятаться в этих руках и не беспокоиться больше ни о чем.
Но я-то не первый день на свете живу и прекрасно знаю, что «спасение утопающих…», поэтому я повела плечом, чтобы стряхнуть наглую лапу. Но кому это, да?
Глеб просто перехватил меня за талию, отобрал у сына мои вещи и повел к выходу со стадиона.