Пришлось выбираться через малинник, умываться у колонки и входить на веранду с другой стороны:
— Ну, как твое знакомство?
— Мам, что случилось?
— Все нормально, милый. Все в порядке.
— Да уж, очень видно в каком все хреновом порядке. Вот точно, Лерка в тебя удалась. Тоже глаза краснющие, нос распух, сопли рекой, а она твердит, что все путем. Мам, ты бы, может, ему позвонила, что ли, а?
Ты же радость моя настырная.
— Милый, давай мы с тобой договоримся, что в этот вопрос ты свой нос не суешь, хорошо? И я очень тебя прошу не проявлять неуместную инициативу, договорились?
Невероятно, как же сын не хотел мне ничего подобного обещать, но в итоге пришлось. А как он думал?
— Вам все равно надо поговорить, — сердито пробурчал сын и утопал к себе.
Поздно. Слишком все поздно.
Я ушла сама, это был мой выбор и то, как я это сделала, категорически не предполагает никаких больше разговоров.
Все.
Но в Костином телефоне все же ночью я три номера-таки заблокировала, да. Как и у себя, естественно.
От греха.
[1]«Реал Мадрид» (исп. Real Madrid Club de Fútbol) — испанский профессиональный футбольный клуб из города Мадрид. Признан ФИФА лучшим футбольным клубом XX века.
[2]«Пари Сен-Жермен» (полное название — Paris Saint-Germain Football Club) — французский профессиональный футбольный клуб из Парижа. Основан в 1970 году. Самый титулованный клуб страны.
Глава 71
После Шуфутинова дня
'Я календарь переверну
И снова третье сентября
На фото я твоё взгляну
И снова третье сентября
Но почему, но почему
Расстаться всё же нам пришлось?
Ведь было всё у нас всерьёз
Второго сентября…'
Игорь Крутой «Третье сентября»
У меня началась очередная попытка выжить.
— Это удивительно, — подрезая и готовя к зимовке розы, думала я, выпроводив сына на тренировку ярким солнечным утром середины сентября, — вот ты ведешь спокойную, устоявшуюся, устроенную жизнь и хрясь — измена мужа. Обалдела, переболела, собралась с силами и пошла дальше. А там сюрприз: пожар, страсть, натуральное сумасшествие… А ты не готова. Ты все еще закомплексованная, зажатая, скучная дура. Та самая, которой муж изменил.
Закрыв пятый куст, пошла умыться и выпить чаю, сидя на качелях. Так сказать, небольшой перерыв.
Но мысли зудели неотступными привязчивыми ночными кровопийцами, и я раз за разом возвращалась к прокручиванию в голове одного и того же:
— А ведь новые отношения тебе подарили столько эмоций и неизведанного ранее опыта: заботы, внимания, поддержки, желания, в конце концов… а горизонты-то, как расширились. И ты все это отбросила под давлением агрессивной среды, будто тебе до сих пор пятнадцать и мама не одобряет твоего поклонника. Дура ты, Арина Егоровна! Как есть дура. Только если в пятнадцать был шанс из молодой дурочки стать умненькой женщиной, то сейчас у тебя — без вариантов. Так, старой одинокой дурой и помрешь.
Стало грустно до слез.
Хотя до слез у меня сейчас было почти всегда.
Неожиданно для себя я стала жуткой плаксой, но столь же внезапно — позволила себе такую слабость. Да, чаще всего я вспоминала шепот Глеба: «Плачь, родная. Все пройдет. Все будет хорошо…» и плакала еще сильнее.
От невозможного счастья и такой же невыносимой боли.
Одно утешало — энтузиаст Вадик занимал Костю минимум на шесть часов в день, так что я успевала и поплакать, и в саду чего-то полезного поделать, и даже почту разобрать. Бывало, что и приготовить какой-нибудь занятный кулинарный
шедевр
эксперимент, да.
Ну и поговорить с Алексеем Владиславовичем. Чуть ли не каждый день.
А как же: серия наша с «ужастиками» не просто ушла в печать, там первые пилотные выпуски уже были готовы и «пошли в народ» по каким-то социальным программам для подростков и юношества правительства центральных областей страны.
И вроде как даже пользовались успехом, так что невероятно довольный издатель чуть ли не каждое наше общение начинал словами:
— Ах, Арина, золотая Вы голова! Ваши истории — истинный восторг!
А потом от комплиментов переходил к делу и становился жутко дотошным и конкретным:
— Да, Вы же помните, что первые две истории пойдут в доп.тираж? И хотел еще обсудить с Вами четвертую и пятую книги в разрезе изменения концепции иллюстраций.
И начиналась самая трудоемкая и занудная часть нашего взаимодействия: мне присылали несколько вариантов и стилей оформления каждой книги и мы долго, упорно, но очень вежливо друг другу возражали, отстаивая собственный вариант.
Было сло-о-о-ожно. Я не привыкла спорить с авторитетами, но эти истории были частью моей памяти, моей жизни и я билась за каждую до последнего.
Побеждала от один раз из трех, но все равно хоть ненадолго, но чувствовала себя счастливой. Пусь и не удовлетворенной.
По вечерам мы с сыном болтали о новостях прошедшего дня, и он иногда подкидывал мне идеи, которые я в следующий раз обсуждала с Алексеем, как возможный сюжет для будущих книг.
Неуемный фанатик Алексей Владиславович периодически интересовался тем, как в моей голове моли возникнуть такие сумасшедшие идеи вроде: поспорить с друзьями и пройти старое заброшенное кладбище насквозь при полной луне, или прыгать в бурную, но мелкую речку с подвесного моста, стараясь попасть в редкие окошки достаточной глубины, или полезть в распределитель воды для полива колхозных полей перед подачей напора, который без проблем мог волочь по руслу канала старый «запорожец».
Выслушав реальную предысторию всех этих ужастиков, искренне удивлялся тому, каким опасным и разнообразным у меня было детство.
Любопытствовал, как происходит мой творческий процесс, спрашивал о дальнейшей судьбе прототипов и реальной жизни героев. В целом зарекомендовал себя и как профессионал, и как вежливый, внимательный собеседник.
От общения с ним я получала массу удовольствия: как от нашей грамотной, обстоятельной переписки, так и от звонков, которые часто начинались с важных новостей вроде возможности увеличить тираж без существенного роста затрат, а продолжались его рассуждениями о сказочных перспективах моего будущего на ниве подростковой прозы. А бывало, что требовалось быстро согласовать условия и даты презентации книги, а также срочно запланировать автограф-сессию.
Я пребывала в шоке от количества ежедневно выливающейся на меня информации и порой казалось, что просто в ней захлебнусь и все важное напрочь забуду.
Алексей смеялся моим страхам:
— Арина, ну что Вы? Обо всем срочном я обязательно напомню. Это мелочи, которые не стоят вашего переживания. Просто хочу, чтобы Вы лучше представляли процесс в подробностях.
Я хмыкала, но все равно находилась в перманентном ужасе.
Часто бывало так, что он звонил обсудить вопросы, которые ждать ответа на письмо просто не могли, а после начинал делиться собственными впечатлениями от прочтения моих историй. Иногда даже всплывали разные занятные подробности:
— В выходные с сыном посещали ВДНХ, он как раз приезжал ненадолго из Твери, так я ему подарил три Ваши книги. Случилось невероятное, он их прочитал за неделю и звонил поинтересоваться нет ли продолжения или чего-то еще в таком духе. А после звонила бывшая жена и благоговейным шепотом рассказывала, что ребенок начал брать ключи, предупреждать, куда идет и возвращаться вовремя. Слала благодарности и долгих лет автору. Так что передаю Вам восторг читателей и их близких.
Было и смешно, и грустно.
А ночами мне снился Глеб.
Иногда просто моменты из нашего общего яркого, стремительно пролетевшего прошлого, порой — пронзительные и острые мгновения откровений, от которых сердце с утра болело сильнее. А бывали такие сумасшедшие фантазии, что я проснувшись, не успевала умыться. Потому как бросалась к компьютеру, лишь бы успеть записать все то, что постепенно перерастало-таки в сборник небольших историй в жанре «романтическая эротика». Та самая, некогда бывшая бесконечно далекой от меня.