тупил,
юлил
думал сын.
В итоге уставился на меня чистыми, грустными глазками:
— Да, блин, все равно узнаешь. Короче, сегодня у нас была открытая тренировка, совмещённая с просмотром тренерским. Приезжали СерСеич и Кирилл Андреевич.
— О, как!
Сердце дрогнуло, забилось, а потом застыло:
— Не, еще из Москвы не вернулся. Там какой-то скандал, чуть ли не до ментовки дошло. СерСеич злой, материт безголовых пацанов. Ну и нам вломил.
Капец, а мне-то, может быть, уже и волноваться нельзя… а я?
— Так, а какое отношение ваш тренерский просмотр имеет к внеплановому визиту наших с тобой родственников?
Сын прихватил у меня из рук пакеты, открыл калитку и посторонился, пропуская внутрь:
— Да Кирилл Андреевич меня подвез до дома, конечно же, а тут… Ну, эта, как ты говоришь, делегация…
— Нецензурные восторги отца и занудные поучения воспитательного характера от бабушки можешь опустить. Давай переходи к сути, — хорошего я, естественно, не ждала, но вдруг?
Сын фырчал сердитым ежиком, топал за мной домой и продолжал удивлять:
— Ну типа, когда они начали хором говорить про тебя гадости, то Кирилл Андреевич их послал…
Грустно хмыкнула про себя:
— Да, дожила я, заступается за меня первое Новгородское хамло. И защищает от кого? Вот то-то и оно. Чудны дела твои, господи.
Сын сбросил кроссовки и отнес пакеты в кухню, продолжая мрачно пророчить:
— Ну, и всё. Они, оскорбленные, убрались. Наверняка теперь бабушка будет тебе писать, звонить, жаловаться, ну и поучать, как она обычно это делает.
Да, отношения у них с весны испортились сильно, и ни одна сторона не готова пойти на мировую.
И я не полезу.
— Не волнуйся, с Алёной Ивановной я как-нибудь разберусь.
— А ещё Кирилл Андреевич передал нам привет. От Лерочки, — ехидно улыбнулся Кот.
Шик. Секрет полишинеля, холера ясна.
— Ладно, мам, я в душ, а то сегодня Вадим Павлович как-то жестил откровенно, — пробормотал ребенок и ускакал.
А мне бы надо в туалет.
Боже, как это все странно. Господи, Котику почти четырнадцать. Значит, лет пятнадцать назад я последний раз чем-то подобным занималась. Ой, позор моим сединам, ну это же вообще…
Руки тряслись.
Разозлилась. На себя.
— Арина, ты ещё начни причитать: ой, что скажут люди⁈ Да не насрать ли?
Естественно, окружающий мир не мог упустить возможность влезть в процесс.
Пока я мыла руки в ожидании результата, телефон попробовал уйти с полочки под зеркалом на волне бешеной вибрации.
Странно, звонила Анфиска и натурально вопила в трубку:
— «Алло, Галочка? Ты сейчас умрешь! Потрясающая новость! [1]». Арин, сядь там где-нибудь. А лучше шампанского открой. Или нет, на хрен пузыри! Коньяк! Такой повод требует коньяка, не меньше…
Вздохнула, выходя из туалета:
— Фиса, не ори, Котик дома.
— О, мать, ставь на громкую, зови Константина Романовича. Пусть с детства знает, что бог не фраер и все видит!
Как-то подружку понесло уж больно круто.
— Теория бумеранга в действии, моя дорогая. Я уж думала не доживу… так злилась, не представляешь, — Анфиса так выдохнула, что аж у меня в ушах ветер засвистел.
На всякий случай присела, потому что подозрения закрались такие себе, да и сегодня, после всех сюрпризов, ноги держали слабо.
— Короче, привет тебе от «Клуба Первых Жен»! Мы в счастье, делимся с тобой. И ты прикинь — ведь почти и не участвовали же, а результаты… натуральный «взмах крыла бабочки».
Сердце мое многострадальное снова сжалось.
— Ладно, шутки в сторону, — подруга перестала восторженно подвывать. — Краткое резюме: Олечка не просто так с севера мечтала свалить. Ее бывший недавно вышел из мест не столь отдаленных. Оказался не какой-то там заштатной мелкой шестеркой по мокрым делам, а натуральным Мурманским авторитетом. Нашел свою беглую «любовь», ей вломил, с собой уволок обратно, а Романа отделал так, что даже швы накладывали. Но самое-то прикольное, в качестве компенсации своего морального ущерба прихватил Ромочкину шарашку. Прикинь, дорогая, твой бывший не просто побит жизнью, но он, как бы так сказать, изрядно ощипан и полностью на мели.
Вот почему переживал свекор.
Вот зачем явился Рома. И для чего ему срочно понадобилась жена в Администрации: большинство крупных контрактов его фирмы пришли в свое время от города.
Красиво.
— Да, вот это поворот. Что еще сказать?
— Ты смотри, сейчас начнет названивать, звать тебя назад. Ведь можно же продать бабкин дом и ему как раз хватит на новый старт. А если продать и квартиру в Новгороде, то вообще шоколадно будет. Купите на задворках Ленобласти халупу. Ты будешь опять как проклятая пахать, а он себе кастинг на должность секретарши замутит, чтобы подбитое самомнение подбодрить.
— Ну, в целом мысль верная. Он уже приезжал, — хмыкнула, глядя в окно.
Было странно. Не обидно, а так — разочаровательно.
Дно снова оказалось двойным.
Фиса оживилась:
— Да ты что? И чего сказал?
— Неважно. Я его просто послала и все.
— Обалдеть… да и правильно. Не вздумай прощать и жалеть, слышишь? — вот знает же меня.
Может, еще летом я бы его и пожалела, но теперь мои приоритеты сильно изменились.
Сейчас я в первую очередь жалею и берегу… себя.
Я у себя одна. Да и у своих детей тоже.
— Не волнуйся, мне сейчас вот совсем не до бывшего…
Распрощавшись с подружкой, печально вздохнула и обернулась.
В дверном проеме застыл сын.
Я насторожилась: слышал наш с Фисой разговор? Расстроен и сожалеет, что послал пострадавшего отца?
Костя очень внимательно меня разглядывал.
А в руках держал маленькую пластиковую палочку.
[1] х/ф Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию»
Глава 74
Слабоумие или психозащита?
'Слишком поздно бояться.
Пришло время убивать…'
к/ф «Поединок»
— Мам, ты бы присела? Я сейчас чаю тебе сделаю, — спокойно заявил сын в ответ на мои вытаращенные в ужасе глаза.
Я бы присела, да, но получилось только свалиться кулем на маленький кухонный диванчик.
— Костя…
— Спокойно. Все хорошо. Все в порядке.
А я вздрогнула и… зарыдала.
Это было сказано настолько знакомым тоном, что мои натянутые нервы просто не вынесли всего этого, душетрепательного.
Костик поставил передо мной чашку со свежезаваренным молочным улуном, который я пила в расстроенных чувствах, принес салфеток и неловко обнял:
— Мам, ты не плачь. Все в порядке будет.
И положил рядом на стол тест.
Положительный.
А кто сомневался?
— Я так понимаю, Глеба Максимовича ждет сюрприз, да, мам?
Я всхлипнула.
— Ты же оставишь его? — переполошился сын.
Горло свело спазмом, поэтому я только головой мотнула.
— Фу, бл… ин. А напугала-то… капец. Не знал, куда бежать и что делать… ты не волнуйся, мы с Леркой будем рады братику. Или сестренке? Мам, а кто будет?
Что сказать? Рыдала я от души. Почти час, с перерывами на пояснения внезапно любознательному сыну:
— Пока никто не скажет, надо ехать в клинику, сдавать анализы, сходить на прием к врачу. Да и вообще, пол определяют ближе к середине срока.
— Нет, никому ничего говорить не нужно. Лере я сама напишу. Ты не волнуйся. У тебя план, тренировки, школа…
— Я, конечно, справлюсь. Нет, милый, никому. Ничего. Говорить не нужно.
Так жизнь моя внезапно заложила сумасшедший вираж и я просто не успевала.
Но окружающий мир продолжал жить. И я изо всех сил старалась соответствовать.
Съездила в клинику, самую приличную в Валдае, и вышла оттуда с подтверждающими документами.
Езус-Мария! «Старородящая», шикарный титул, да?
Жизнь моя бурлила и натурально шла в разнос.