Милейший ребенок, да.
— Мам, а ты точно готова? И ты, это… как, ну, уже… да, мам?
Ой-ой-ой.
Обнимаю сыночку:
— Сюрприз будет.
— Ты бы не жестила. Он и так, вон, еле жив, походу…
Глеб подходит, жмет руку Косте и подхватив меня, буквально тащит внутрь:
— Идем, любимая. Кстати, я тут бабкину фамилию решил взять. Ты как смотришь стать не Вихревой, а Атлас?
— Арина Атлас? Звучит, — ржут Кир с Костей.
— Вообще-то, в воскресенье тут выходной. Все закрыто, — читаю на информационной табличке.
— Для нас откроется, — хмыкает Кирилл Андреевич и проводит нас внутрь не с парадного входа.
И правда, открылось. И даже документы оказались заполнены правильно, только подписать осталось.
Вот так, в состоянии бесконечного изумления, под смешки присутствующих, я надела на безымянный палец Глеба гладкий широкий золотой ободок, поцеловала его, получила на руки новое «Свидетельство о браке» и напутствие здешней «тети с вавилонами» на голове:
— Берегите, любите, уважайте и цените друг друга. А ты, герой, больше чтобы так не подставлялся, а то Аглая-то чуть на тот свет не отправилась, когда мы узнали, что ты в реанимации. Держи свое сокровище крепко, цени и помни, что на такую звезду всегда найдется заинтересованный исследователь космоса.
Глеб прижал меня к себе сильнее и согласно кивнул:
— Обязательно. Спасибо, тетя Наташа. Мы, когда с банкетом определимся, за вами с бабушкой карету пришлем.
— Кучера поприличнее не забудь, а то с твоим приятелем безбашенным мы не поедем. С такой скоростью я с дачи еще никогда не возвращалась, — хихикнула «тетя Наташа».
Кирилл Андреевич фыркнул:
— Бурый как понял, так и сделал. Сказали — доставить срочно, он — доставил. Прощения просим за беспокойство.
— Ну, тут повод достойный, не спорю, но на будущее предпочту воздержаться. Хотелось бы еще детей ваших зарегистрировать.
И я поняла, что вот он — отличный момент для сюрприза.
Но мне так хотелось, чтобы этот миг был только нашим, что я улыбнулась, кивнула и… промолчала.
Обнявшись с новой родственницей, а тетя Наташа оказалась на самом деле «тетей» и племянницей той самой любимой бабушки Глеба — Аглаи Атлас, вышли на улицу, провожаемые напутствием:
— Совет вам да любовь. И жить своим умом.
Кирилл Андреевич довез нас до дома и отбыл в Новгород со словами:
— Раз у тебя больняк еще на пару недель, ты бы поберег силы, новобрачный. Законная супруга уж теперь-то никуда не денется. Короче, поздравляю! Жду банкет.
А мы прошли в дом, где гордый Кот продемонстрировал нам накрытый на кухне стол.
Пицца, бутерброды, овощи, соленые огурцы, апельсины и минеральная вода.
— Я пойду руки помою и переоденусь. Чур без меня не начинать, — и ребенок исчез где-то в глубине дома.
А я схватила вилку и восторженно захрустела огурцом.
И делала это в полнейшей тишине. Когда огурец закончился, пришлось оглянуться. Глеб стоял в дверях, прислонившись к косяку, и наблюдал за мной с таким восторгом, неверием и паникой в глазах, что я не удержалась и хмуро спросила:
— Что?
Он сделал пару шагов ко мне, обнял так, словно спрятал в своих руках от всего мира:
— Рожать вместе будем.
Хмыкнула:
— Куда тебе рожать с таким сердцем и легкими?
Кривая усмешка все равно была полна счастья и предвкушения:
— У меня же есть месяцев семь прийти в себя, да, Ари?
С удовольствием втянула его запах, проведя носом вдоль ворота футболки:
— Есть. Есть у тебя семь месяцев.
Глеб, разжав объятья, медленно опустился на колени. Взглянул снизу вверх так, как умеет только он — на вылет просто, и прижавшись губами к моему животу, прошептал:
— Спасибо, любимая.
А потом осторожно провел по нему рукой:
— Привет, малыш. Твоя мама сегодня сделала меня самым счастливым в мире. Дважды.
Глава 80
Невозможного нет
'Мы будем скитаться мыслью
И в конце скитаний придем
Туда, откуда мы вышли,
И увидим свой край впервые…'
Томас Стернз Эллиот «Четыре квартета»
Счастливые часов не наблюдают — истинно так, но хорошо, что есть рядом те, которые счастливые пока еще не очень. Помогают держаться в рамках режима, да.
Мои привычные распорядок дня и мир полетели в тар-тарары после спонтанной свадьбы.
Первое, что сказал Глеб, когда мы уселись за столом с Костей отметить наш новый статус:
— Арин, теперь ты делаешь только то, что хочешь, а чего не хочешь, но надо — поручаешь нам. Мы сейчас с Костей, а позже, думаю, и Лера присоединится, будем делать твою жизнь приятной и полной счастливых моментов.
Улыбнулась.
Какой он оптимист и романтик, мой любимый мальчик.
— Люблю вас! Вы самые лучшие, — сказала абсолютно серьезно и искренне. За что была награждена сияющими глазами и улыбками.
Наша жизнь наладилась как-то незаметно. Вернее, она наладилась без моего участия, усилий и беспокойства.
Просто в один из снежных дней ноября я поняла, что живу согласно новому, комфортному распорядку.
Сплю спокойно до полудня, зная, что сын накормлен и убыл в школу, из которой пойдет на спорт. Обратно его привезет Глеб, успевший только представиться, когда привез Костю на первую тренировку после нашей свадьбы, а Вадик уже призывал жену и кричал:
— Документы оформляйте срочно. Такой тренер! Быстро, на высшую категорию. Приступить желательно со следующего понедельника.
Так мой безработный сирота стал сиротой с очень удобной и высокооплачиваемой работой по специальности и призванию.
В новом клубе ему нравилось, с пацанами он ладил, за Котом вполглаза приглядывал — тренировался на будущее.
И каждую ночь, вытаскивая меня из нового удобного белого кожаного кресла, предварительно отняв ноут и перенося в постель, шептал:
— Все планы по завоеванию мира — потом. У тебя тут есть кое-кто на испытательном сроке, жаждущий доказать, что он хорош со всех сторон и годится в качестве мужа.
Я хихикала, обнимала драгоценного супруга и, поцеловав в ухо, мурчала:
— Может, пора уже признать, что ожидания ты оправдал? И продолжаешь. По нескольку раз за ночь.
Муж смеялся. И это было так здорово.
— Любимая, я буду их оправдывать всю жизнь. А тебе на самом деле пора отдохнуть. Вот, смотри, я принес масло с лавандой, как ты хотела.
И тут я принималась плакать.
Честь и хвала Глебу — обнимал, целовал, уточнял:
— Не хочешь никакого запаха, не хочешь массаж, хочешь другой аромат, но стыдно попросить?
— Другой запах, — шептала чуть слышно, а муж уже исчезал на кухне и вскоре возвращался с коробочкой из холодильника, где хранился мой набор масел. Я их под настроение все по очереди нюхала, думала или просто наслаждалась.
Совершенно без претензий и ругани, любимый муж делал другой крем и мазал меня всю. Всегда было очень приятно.
И тот обязательный после массажа фейерверк, который разрешила моя врач, и следовавшая обычно за ним нежность — все было таким нужным, важным и… привычным.
Иногда нас посещали родители Глеба, которых тот не пускал даже в ворота. Сцепив зубы, выходил за калитку, оставляя меня с Костей:
— За матерью смотри, а то понесет ее куда-нибудь, где потом искать будем?
— А они? — всегда уточнял Кот.
— Никогда больше ее не обидят, — гневно фыркал Глеб и исчезал за дверью.
Через некоторое время переговоров, белый «Эскалейд» отъезжал от нашего дома, а хмурый муж возвращался.
Однажды, в середине ноября, пришел с такой горькой ухмылкой, что стало ясно: новости есть и они говно.
— Заседание прошло. Алла признана недееспособной, невменяемой и помещена в клинику на принудительное лечение. Вроде как помешалась и все это сотворила в помутненном состоянии сознания. Лет через пятнадцать, вероятно, выйдет.