Хана что-то узнала и сказала Люциферу, а он на глазах у половины школы пришёл ко мне, прыскал бешенством, и требовал Линду к нему придти.
Лёгкими касаниями Линда зачесывает локоны наверх, аккуратно и умело закалывает невидимками, и я слежу за её действиями заворожённо, предвкушая увидеть красоту высокой причёски. Пальцами перебираю край юбки, в ожидании искусывая губы и думая о том, стоит ли вообще всё это того?
Когда алкоголь постепенно захватил моё подсознание в свои крепкие сети, и я уже начала засыпать, раздался шумный хлопок входной двери. Интересно, после встречи с Люцифером все так делают? Усмехаюсь своим мыслям, но порыв неуместного веселья мгновенно гаснет, когда я вижу лицо подруги. По её щекам текут ручьи слёз, перемешанные с тушью, губы дрожат, я это даже издалека вижу, и волосы непривычно растрёпанны.
— Что случилось? — я подрываюсь с нагретой кровати, и, приблизившись к демонице, беру её за плечи. — Линда, что этот ублюдок сделал с тобой?
Серые глаза безжизненно потухли, она пустым взглядом смотрит на меня, не издавая ни звука и, кажется, даже не дыша. В голове проносится целый табун предположений, и одно хуже другого, и от этого становится на душе ещё хуже.
Если Люцифер сказал ей о нас…
— Он узнал, — хрипло шепчет демоница, — узнал обо мне и… что же теперь будет?
Её глаза наполняются новой порцией солёной жидкости, и я крепко прижимаю подругу к себе, поглаживаю по голове, шепча что-то успокоительное. Всё происходит как в тумане, и из всех внешних звуков я различаю только всхлипы Линды и стуки собственного сердца. Мне до острой боли в грудной клетке обидно за неё. Люцифер просто использовал Геральда, он подставил Линду, чтобы не выполнять приказ отца, и ради чего?..
— Люцифер скажет отцу, и тогда… папа может потерять доверие Сатаны, а что будет с Геральдом? Он ведь не виноват, он… я сама же сломала всё, Лулла, сама! — новый приступ истерики вызывает дрожь по всему телу демоницы, и я стараюсь обнять её как можно крепче. — Моя жизнь разрушена, что мне делать?
Я отстраняюсь от неё, усаживаю на кровать и иду за недопитой бутылкой глифта. Это всё кажется полным безумием, скорее, даже абсурдом, и у меня совершенно не может уложиться в голове, что Люцифер поступил как самый истинный подонок… но чего я ожидала от дьявола? Вручаю подруге алкоголь и с полной решительностью в голосе на выдохе говорю:
— Ничего ещё не разрушено.
Не дожидаясь какого-либо ответа, вылетаю из комнаты, прихватив с собой только халат…
— Он тебе нравится? — голос подруги вырывает меня из пелены воспоминаний недельной давности. — Или это так, развлечение?
Глазами в отражении натыкаюсь на её хитрые, ухмыляясь, и задумываюсь над каверзным вопросом, не зная, чего же на самом деле я хочу добиться этим свиданием, а потому просто пожимаю плечами.
В прошлый раз Люцифер был взбешён, когда я общалась с Нибрасом, но отреагирует ли он сегодня? И нужно ли это мне вообще?
Запахнув пояс тонкого халата, шёлк которого только вызывает мурашки от холода, я буквально начинаю долбить кулаком по дубовой двери и грозно кричать имя хозяина покоев.
Спустя несколько невозможно длинных минут, по ту сторону раздаются шаги, а на пороге показывается демон, лицо которого выражает полное равнодушие.
— Какого хрена ты творишь?! — я готова наброситься на него с кулаками, но всё ещё сдерживаю себя и лишь крыльями потряхиваю от приступа бешенства.
— Тон сбавь, Непризнанная, — сурово произносит он, глядя на меня исподлобья.
— Люцифер, объяснись немедленно, пока я…
— Что? Что ты можешь сделать, Уокер? — насмешливо говорит демонюга, наклоняя голову набок и складывая руки на груди. — Своими истеричными визгами вызовешь головную боль?
Это нокаут. Я, и вправду сейчас как дура, глупо хлопаю ресницами, приоткрываю и тут же закрываю рот, словно рыба на берегу, на который сама же добровольно выпрыгнула. Демонюга усмехается, кажется, его совершенно не волнует тот факт, что сейчас он беспардонно топчется по моим чувствам. Копирую его позу, и также скрещиваю руки на груди, поднимаю кверху подбородок, пытаясь не выдать эмоции напоказ.
— Почему ты так себя ведёшь? — спокойно говорю я, закусывая изнутри щёки и сделав шаг к нему.
— Как?
— Как конченый ублюдок, — шиплю подобно змее, но мужчину это только забавляет.
— Малышка Уокер, ты так забавно злишься, — облокачивается плечом об дверной косяк, — но, увы, у меня нет ни времени, ни желания слушать твои истеричные возмущения.
— Ты подставил Линду, ни в чем неповинного Геральда, и ради чего? — натягиваю маску вселенского презрения, глядя прямо в горящие глаза демона.
— О, малышка, извини, но перед тобой отчитываться я не собираюсь, — усмехается вновь, играя бровями.
Удар в область солнечного сплетения, пуля в висок, и лезвие его слов делит на полосы сердце. Мне кажется, что это какой-то мираж, потому как логики в его действиях я не нахожу. Что произошло за эти два дня, и что так повлияло на его поведение, и почему, чёрт возьми, мне так обидно?
— То есть всё, что было… кхм, всё таки было очередной твоей игрой? — прищуриваю глаза, ища отголоски лжи в его, и сердце гулко к ногам падает. — Нет, не отвечай.
Невидящим взглядом обвожу контуры его лица, внутри буря обиды и злости перемешиваются в дикую смесь, и мне очень хочется высказать ему всё, что я прокручивала в голове, идя сюда, но попросту не хватает духу. Ухмылка с его лица исчезает, когда я растягиваю губы в широкую улыбку и киваю, молча прощаясь.
И убегаю я быстро, слыша за спиной удар, за которым последовал треск, и, кажется, это была дверь.
Глава 11. Люцифер!
Люцифер
Чёртова Уокер.
Меня откровенно бесит, что эта девица никак не выходит из моей головы. Череда событий, которые никак не должны были отразиться на моей повседневной жизни, буквально сводит с ума, и меня доводит до бешенства плещущееся в груди тепло. Иногда мне даже кажется, что она ведьма, а не ангел будущий и прокляла меня на всю оставшуюся вечность, потому как это уже восьмой день — восьмой чёртов день — который так и пропитан воспоминаниями.
— То есть всё, что было… кхм, всё таки было очередной твоей игрой?
С надеждой на дне голубых глаз она смотрит на меня, ждёт, когда я скажу, что это всё не было игрой, что она определенно особенная, и что мне не хочется, чтобы она уходила. Я чувствую все её эмоции отчётливей, чем даже свои, мне не нужно прилагать усилий, чтобы понять, насколько ей сейчас обидно.
Её золотистые крылья чуть трепещут, плечи дрожат, наверняка не от холода, и пухлые губы слегка приоткрыты, также дрожа. Мне приходится прикладывать все силы только для того, чтобы продолжать ухмыляться после всего вылитого на неё дерьма, а оттого загонять её в ступор, где Лулла попадает в тупик и не понимает, чем вызвано моё такое поведение к ней.
Милая Лулла, если бы я мог, я бы всё тебе рассказал.
Она щурит свои глазки, продолжая надеяться, что я ей скажу правду. Сквозь плотно стиснутые зубы выдыхаю, перебирая в голове варианты ответа, любой из которых опять же будет для неё ударом, но не успеваю даже определиться, как слышу:
— Нет, не отвечай.
Несколько секунд Лулла ждёт, а у меня в горле непривычно пересыхает, и я продолжаю молчать. Если она продолжит стоять, то, помяни моё слово, папуля, я сам себе вырву крылья за нарушение условий сделки.
Лулла неожиданно мне улыбается.
Она это делает неискренне, фальшиво и наигранно, но это отрезвляет. Эта улыбка оставляет чёрный отпечаток в памяти, и теперь я ещё больше убеждаюсь в её уникальности, ведь даже ходя по осколкам разбитых чувств босыми ступнями, Лулла демонстрирует гордость. Кивает на прощание, слегка дёргает крыльями, словно пытается сбросить с себя напряжение, и уходит.