Лиам улыбнулся одной из своих настоящих улыбок, и я проигнорировала, что со мной сотворило это зрелище.
— Ты невозможная.
— Хотя, мы можем этим воспользоваться. Ты знаешь Райана Рейнольдса? Потому что было бы клево познакомиться с ним. И поговорить. И может быть, потрогать его…
— Да. Конечно. Все канадцы знают друг друга. У меня номер Эстеллы Уоррен на быстром наборе.
— Кто это?
— Американцы… — картинно вздохнул Лиам.
— И… Брюс? Серьезно?
Это не породило ни капельки веселья.
— Брюс мертв.
— Я просто хочу представить, каким человеком он был, — не унималась я. — Брюс. Брюююс. Это имя парня, что ездит на «мустанге», встречается с чирлидершами и вообще популярный квотербек.
Сначала я подумала, что он замкнулся, и что мне не стоило упоминать его прошлое, но Лиам сказал:
— Квотербеки в Америке. Брюс был центровым.
— Баскетбол?
Это я еще могла понять. Мы в Кентукки любим всякие прыжки и корзины, особенно наша семья, потому что Джэйс — практически будущая звезда баскетбола.
— Хоккей на льду. Я же из Канады. Помнишь?
Я влезла в его личное пространство и почти вплотную приблизилась к его лицу.
— Что ты делаешь?
— Смотрю на твои зубы, — ответила я. — Они все на месте. Что-то не сходится в твоей истории про хоккей.
Он улыбнулся, хотя скорее оскалился, и я поняла, что была права. Действительно, все зубы на месте.
— Вот этот, этот и этот, — он указал на три зуба. — Были сломаны.
— Ага. Оборотничество помогло тебе сэкономить на стоматологе.
— Да. Хорошо, что их не выбили, а то бы так и остался с дырками.
Я задумалась.
— Превращение может тебя вылечить, но не вернуть то, чего уже нет.
— Именно. Материя не появляется из ниоткуда и не исчезает. Её можно только изменить. Или превратить. Как-то так.
Мы недолго сидели молча. Я смотрела, как мир проносится мимо, а Лиам пытался познать тайны вселенной по пятнам на сиденье.
— Ну, — сказала я, когда больше не могла сдерживать любопытство. — Я должна это услышать.
— Что именно?
— Это самое, — сказала я и посмотрела на него, намекая, что он уже должен был догадаться. — Ты в любом случае не отвертишься.
— Я серьезно понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Давай, Лиам. Мне нужно услышать твой канадский акцент.
Он рассмеялся так громко, что несколько человек повернули головы в нашу сторону.
Так ничего и не сказал, но это неважно. Я рассмешила его, и в этот раз по-настоящему, а не своей глупостью. Маленькая победа, но по ощущениям будто выигранная война.
***
В Коламбусе нам пришлось пересесть на другой автобус. На обед оставалось немного времени, прежде чем мы снова отправимся в дорогу, поэтому мы нашли обветшалую закусочную и принялись обжираться. Лиам любил пироги, и я ничего не имела против них, поэтому мы поделили домашний кокосовый пирог, который будто испекла седая бабуля, не пожалевшая масла для исхудавшего внука. Мы особо не разговаривали во время обеда. У меня рот бы не закрывался, будь здесь Талли, Джейс или Чарли. Но прошлого молчания за столом тоже не было.
Мы обсуждали еду и других посетителей закусочной. Лиам отметил абсолютное превосходство барбекю западного Кентукки, а я рассказала ему несколько секретов о местных соусах, ребрышках и методах копчения, которые, возможно, придумывала на ходу, а может, и нет. В общем, можно сказать, было здорово.
До следующей остановки ехать было три часа, и я сама не заметила, как задремала. С некоторым удивлением я обнаружила себя на знакомом пляже.
— Алекс Коул, — сказала я, пробираясь к нему, сидевшему на любимом камне. — Давно не виделись.
— Да, похоже, мне теперь не очень-то и доверяют, — сказал он. Николь спряталась за его ногами. — За моими передвижениями стали тщательней следить, и большинство визитов пресекают на корню.
Я села рядом и поприветствовала Николь, почесав ей за ушком.
— Хочешь сказать, ты здесь только потому, что тебе что-то нужно?
— Наверное, — Алекс повел плечом. — Вот бы кто-нибудь еще сказал мне, что именно, — последние слова он адресовал облакам.
— Ты говоришь про Бога или ангелов? — спросила я.
Он повернулся и положил ногу на ногу. Я тоже подвинулась, чтобы быть с ним лицом к лицу.
— Ты знаешь, что я не могу ответить, верно?
— Знаю, — ответила я. — Но и ты понимаешь, что все равно буду спрашивать. Ничего не могу с собой поделать.
На его щеках показались ямочки.
— И то правда.
Николь не понравилось то, как мы уселись, и она начала моститься, прежде чем лечь нам обоим на ноги. Я протянула руку и погладила ее пестрый мех, восхищаясь его мягкостью. Она еще пушистее, чем Алекс. Наверное, потому что еще маленькая.