– Умма хочет быть ближе к тебе, – продолжает Рэйчел, когда я ничего не отвечаю на ее последнюю реплику.
– И что же мне делать? – спрашиваю я, нервно складывая салфетку, которую она мне дала, в звезду, потом цветок, потом самолет. Рэйчел забирает ее у меня.
– Позволь ей быть ближе.
Глава 12
Настоящее время
В первый раз я встретила маму Тэ, когда оставалась у него на ночь. Я проснулась от его настойчивого шепота: он просил меня оставаться в его спальне, пока он не даст мне понять, что все чисто.
– Нас грабят? – был мой первый вопрос.
– Нет, – ответил он, скривившись так, будто предпочел бы ограбление тому, что происходит. – Это моя мама. Ты можешь просто побыть здесь, пока она не уйдет?
Я была слишком слаба и встревожена, чтобы сердиться, к тому же часть меня его понимала. Странно говорить о сексе и отношениях со своими родителями – корейскими иммигрантами, пускай даже они наверняка знают, что их незамужние дети двадцати с чем-то лет, вероятно, не берегут себя до брака.
– Умма?
Я слышала его голос из гостиной, зарывшись под одеяло, как будто оно скрыло бы меня, если бы она внезапно ворвалась в спальню. Я вдохнула аромат стирального порошка, бодрящий запах чистоты, который никогда не появлялся на моем собственном белье, независимо от того, сколько порошка я засыплю в стиральную машину.
Я слышала, как мать Тэ суетилась на кухне, раскладывая продукты и весело спрашивая, как идут дела; как она укоряла его за то, что он так и не позвонил ей, и утверждала, что он слишком похудел. Я подумала, что она уйдет всего через несколько минут, максимум полчаса, что Тэ догадается выпроводить ее под тем или иным предлогом, но затем я услышала их смех и шум кофеварки. Я снова заснула под одеялом, и мне приснилось, что меня разбирают на части и раскладывают по пластиковым пакетам, которые, должно быть, принесла мама Тэ, затем подписывают маркером и аккуратно складывают в холодильник.
Когда я проснулась, в квартире было тихо. Я выглянула из спальни и увидела, что Тэ сидит один за кухонным столом, печатая что-то в ноутбуке.
– Над чем работаешь?
– Составляю план уроков на неделю. – Он сделал глоток кофе. Часы на плите показывали, что сейчас полдень. – Ты долго спала.
– Я думала, ты меня разбудишь, – сказала я, усаживаясь в кресло напротив него. – Судя по звукам, твоя мама намеревалась задержаться.
– О, она все еще здесь, – мягко сказал он, и я вскочила со стула так, будто меня что-то укусило. – Просто побежала к машине за чем-то. Я сказал ей, что ты у меня в гостях. Она хочет встретиться с тобой и пригласить нас обоих на обед.
– Нет, ты не мог так поступить. О, боже мой.
На тот момент мы были вместе почти два года, но я не горела желанием знакомиться с родителями Тэ. Он намекал, но я всегда обходила этот вопрос стороной, меняя тему. Дело было не в том, что я не хотела встречаться с людьми, которые были важны для Тэ; я просто беспокоилась, что произойдет, когда его мать, с которой он был весьма близок, решит, что я недостаточно хороша для ее сына.
– Не беспокойся об этом. Ты ей понравишься. – Он поцеловал меня в щеку. – Хотя, возможно, перед встречей ты захочешь причесаться и умыться, – добавил он, прежде чем вернуться к своему компьютеру.
Я побежала в ванную и привела себя в порядок в рекордно короткие сроки, не прекращая ругаться: ополоснула лицо холодной водой и постаралась стереть черную подводку, которая собралась в уголках моих глаз. Накануне вечером мы решили где-нибудь поужинать, и я выпила большую часть бутылки вина, которую мы заказали. В голове у меня стучало. Я едва успела придать волосам на голове пристойную форму, смочив их водой и быстро пробежавшись по ним пальцами (Тэ, при всей своей привередливости, был таким же, как большинство парней – в шкафчике в ванной у него не было ничего, кроме тонкой пластиковой расчески), когда вернулась мать Тэ.
– Пошевеливайтесь, детки! – закричала она, врываясь в квартиру.
Обед в лапшичной недалеко от квартиры Тэ получился неловким, но не ужасным. Мать Тэ оказалась гораздо милее, чем я думала, у нее была химическая завивка, которую, похоже, в какой-то момент делают почти все корейские женщины старше определенного возраста. У нее оказались почти идеальные брови, что заставило меня задуматься, не перманентный ли это макияж, как у Уммы. Она смеялась над всем, что говорил Тэ, и задавала мне добрые, осторожные вопросы, бросая на меня обеспокоенные взгляды, когда думала, что Тэ не смотрит.
– О, океанариум! – воскликнула она, когда я рассказала ей о своей работе на неровном корейском. – Как интересно.