С учетом вышесказанного логичной представляется точка зрения М.А. Егоровой по поводу последствий частичной уступки. Суть ее позиции в том, что цессия направлена не на изменение обязательственной части договорного отношения, а на смену его субъектов. Поэтому соглашение об изменении договора путем передачи части обязательственных прав по нему направлено на смену кредитора по части обязательств, подлежащих передаче. Следовательно, в данном случае происходит «расщепление» основного договорного обязательства: права требования и соответствующее им исполнение по неизмененной части обязательств продолжают существовать в составе измененного (сокращенного) основного договорного обязательства, а переданные права требования и соответствующие им обязанности должника по основному договору составляют содержание того же договорного отношения, но с измененным субъектным составом79.
Схожий подход использует Е.А. Рыжковская. По ее словам, в случае частичной уступки не возникает каких-либо новых обязательств; первоначальное обязательство не трансформируется, а остается неизменным по содержанию, лишь на его активной стороне появляется множественность лиц80.
Иные последствия возникают в случае полной уступки права (требования) новому кредитору. Обычно обязательство находится уже на определенной стадии развития, поэтому кредитору, помимо основного требования, переходят и дополнительные права, гарантированные законом или договором.
Следует признать справедливой практику судов, признающих возможность замены кредитора путем цессии независимо от того, является ли требование бесспорным. Вслед за Высшим Арбитражным судом Российской Федерации81 на это указал Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении от 21.12.2017 № 5482.
Вынесением указанного Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации также внесена ясность в вопрос о возможности уступки в обязательствах, в которых кредитор обладает специальной правосубъектностью (например, в страховых, кредитных).
Существовавшие на этот счет точки зрения ранее можно было разделить на две группы. Сторонники первой считали, что наличие специальной правосубъектности, имеющейся у первоначального кредитора, необходимо также и для нового кредитора, которому передано право требования. Противоположная точка зрения сводилась к тому, что специальной правосубъектности не требуется, поскольку цессия не влечет изменений в договоре.
В одном из обзоров Высшего Арбитражного Суда РФ за 2007 год было указано, что уступка банком прав кредитора по кредитному договору юридическому лицу, не являющемуся кредитной организацией, не противоречит законодательству83. Этот вывод присутствовал и ранее в решениях арбитражных судов России. При этом отмечалось, что «путем уступки права требования осуществляется перемена лиц в обязательстве, а не сторон по договору кредита. В связи с чем для осуществления и реализации права требования исполнения встречного денежного обязательства (долга), вытекающего из кредитного договора, не требуется наличия у лица, к которому переходят права, специальной правосубъектности»84.
Между тем, в более поздней практике, особенно в системе судов общей юрисдикции, были нередки судебные акты, основанные на противоположном подходе85. В основном они исходили из необходимости защиты прав потребителей финансовых услуг.
Также точка зрения об ограниченности уступки в обязательствах, в которых кредитор обладает специальной правоспособностью, поддерживается в настоящее время Роспотребнадзором. В одном из своих писем государственный орган указывает, что при разрешении дел, связанных с уступкой требований, вытекающих из кредитных договоров с потребителями, судам общей юрисдикции необходимо в каждом случае достоверно устанавливать факт действительного наличия добровольного волеизъявления заемщика на включение в кредитный договор условия о возможности уступки требования третьему лицу, не равноценному банку (иной кредитной организации) по объему прав и обязанностей в рамках лицензируемого вида деятельности, осуществляемой первоначальным кредитором. При этом такое условие, включенное в договор, в любом случае является оспоримым, что позволяет применять к соответствующим договорам не только общие положения о последствиях недействительности сделки (статья 167 Гражданского кодекса Российской Федерации), но и положения о недействительности сделки, совершенной под влиянием заблуждения (статья 178 Гражданского кодекса Российской Федерации)86.
79
Егорова М.А. Особенности содержания и состава предмета соглашений об изменении или о расторжении договора // Журнал российского права. – 2008. – № 6.
80
Рыжковская Е.А. Сделки как основания перемены лиц в обязательстве / Дис. на соискан. уч. степ. канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 2005. – 204 с. – С. 112.
81
П. 8 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 № 120 «Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. – 2008. – № 1.
82
П. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» // Российская газета. – 29.12.2017. – № 297.
83
Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 октября 2007 г. № 120 «Обзор практики применения Арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации», п. 2.
84
Цит. по Свириденко О. Перемена лиц в обязательстве // Российская юстиция. – 1999. – № 9.
85
Апелляционное определение Верховного суда Республики Саха (Якутия) от 23.06.2014 по делу № 33-1933/2014.
86
Письмо Роспотребнадзора № 01/8179-12-32 от 23.07.2012 «О постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 года № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей», п. 11.