Утром имя Ани в списке у столовой было аккуратно зачеркнуто красной линией.
***
Последний месяц лета оказался засушливым. В помещениях было душно и жарко. Вынужденно раскрытые окна не давали свежести. Воздух стоял на месте без единого дуновения ветерка. Постепенно лишний раз шевелиться расхотелось всем. Даже мысли в голове передвигались вяло и неохотно. Лишь ночь приносила временную прохладу. Вот и сейчас Матвей наслаждался ею, поглядывая на чистое звёздное небо в открытое окно. В воспоминаниях крутились ночные прогулки с Эммой, когда лунный свет вырисовывал молочные дорожки на поверхности океана и казалось, что множество маленьких блестящих рыбок выпрыгивают из воды, подставляя бока свету. Не верилось, что это произошло всего пару лет назад. Словно в прошлой жизни его любила красивая, милая девушка Эмма, и он любил её.
Матвей посмотрел на собственные руки с острыми когтями вместо ногтей и задумчиво процарапал очередную завитушку на столешнице. Замысловатый рисунок вился по всей деревянной поверхности, причудливо изгибаясь и завораживая. Он не был уверен, что Эмма вновь захотела бы держаться с ним за руки, как в его воспоминаниях, которые он лелеял и перебирал в своей голове. Утром он смотрел на себя в зеркало и понял окончательно, что изменился. Более широкие плечи, внушительные переплетения мышц, взгляд стал диким, будто смотришь в глаза опасному хищнику. Зато не приходилось бриться — лицо оставалось гладким, а вот на голове волосы росли быстрее, и приходилось стричься хотя бы раз в неделю.
Скорей всего, Эмма его не узнала бы. Хотя он помнил о ней буквально всё, продолжая любить, мечтать и где-то внутри себя надеяться на чудо. Уже очень глубоко внутри. Почти и не видно.
Несмотря на удушливую жару, Матвей боялся осени. И дождей. «Вот если бы сразу лег снег… тогда… а что тогда?» Список проживающих в центре сократился до чуть более четырех десятков. Да и те уже начинали изменяться.
Им не хватало надежды. Возможно, хорошо, что нет дождей. Иначе вышедших под прямое воздействие трансгенов можно было бы вычеркивать из списка живых каждый день.
Рассветные краски стали подкрашивать небо алым, когда откуда-то издалека начал нарастать шум. Кто-то мчался по коридору и стучался во все двери. «Либо наступила какая-то особая форма изменения, выливающаяся в желание пообщаться, либо есть новости». Больше верилось в первое.
Матвей поднялся со стула раньше, чем постучали в его дверь.
— Собрание через пару минут в зале 307, — прозвучало из-за двери глухо, но вполне внятно.
Матвей шёл по коридору, вспоминая, что же теперь находится в той комнате.
— Что случилось, знаешь? — поинтересовался бредущий рядом Димка. Матвей отрицательно мотнул головой.
— Вроде сообщение получили от кого-то, — обернулась к ним Надя.
«Точно! В зале 307 находилась рубка и средства связи. Давно я туда не заходил». Ещё прошлым летом Матвею стало не с кем переговариваться. Родители попали под зубы первых изменённых, несмотря на его предупреждения. Глубоко в памяти Матвей хранил цифры частоты, по которой можно было передать сообщение для проживавших под землей. Однако использовать это можно, только если лекарство будет найдено.
Тот, кто решил собрать столько уже немного изменённых людей в небольшом помещении, рисковал. Набившиеся так, что иногда задевали друг друга плечами, люди нервничали и порыкивали от возмущения. Пока ещё тихо и не глядя друг другу в глаза, чтобы не вызывать агрессии. Матвей тоже ощущал раздражение, поэтому расположился между Димкой и Надей — на них он почему-то мог реагировать вполне адекватно.
Связист наконец соблаговолил вернуться, притащив за собой и заспанную повариху.
— Сегодня мы получили важное сообщение! — гордо произнёс он, будто сам составлял это известие. — Лечение найдено.
Сначала воцарилась недоверчивая тишина, а потом воздух взорвался десятком голосов, одновременно спрашивающих, удивляющихся, восторженных и недоверчивых.
— Вот, смотрите. — Никита застучал по кнопкам клавиатуры. Одна стена начала сдвигаться, открывая плоский плазменный экран. Все замерли в ожидании. Даже Денис и Данила перестали клацать друг на друга зубами. Изображение желало лучшего, периодически прерываясь серыми помехами. Никита что-то крутил у себя на пульте, переключал и корректировал. Благодаря его усилиям, даже когда не было видно картинки, голос в сообщении был слышен чётко.
— Мы, группа учёных с космодрома «Байконур», сообщаем всем, что открыт способ обратить изменения. — На экране мелькали кадры изменённого, кидающегося на оператора. Стальные цепи, опутывающие его, гнулись, но оператор смело снимал глаза. Следующие кадры показывали присмиревшего изменённого, послушно шедшего на ошейнике с тонкой цепочкой за человеком. Оператор снова ловил в кадр глаза и их необычный, какой-то травянисто-зелёный цвет подтверждал, что это то же существо. Потом все находящиеся в зале дружно всматривались в мельтешение серых полос, чтобы с недоверием увидеть человека. С такими же зелеными глазами.
— Все, кто нас слышит, — продолжал в это время вещать голос. — Подайте ответный сигнал, и наши самолёты и вертолеты вылетят за вами. Повторяем…
Сообщение прозвучало ещё раз, теперь на английском, но поверить в происходящее это не помогло. Матвей всматривался, вслушивался и не понимал, как же они достигли такого результата, когда в их центре попытка повернуть всё обратно приводила к смерти подопытных. Помещение наполнялось гулом голосов. Одни утверждали, что не верят этому, вторые с окрепшей надеждой в голосе возражали, что это просто зависть, что результатов достиг кто-то другой. И несмотря на пессимизм, в душе каждого начинало зарождаться что-то такое светлое, радостное, согревающее.
— Ты понимаешь, что это значит?! — Димка тряс Матвея за плечи. — Это же не просто спасение, это ж можно всех наших отловить и вернуть! Ты понимаешь?! Всех! Славку, Ирину, Машку… — Он всё продолжал перечислять имена, а на лице Матвея постепенно проявлялась улыбка. Всеобщее воодушевление не могло не сказаться.
Обняв одновременно Матвея и Надю, Димка сжал их так крепко, что весь воздух вышел из легких, а после этого помчался делиться своим восхищением с более отзывчивыми экземплярами.
Матвей посмотрел на стоящую рядом девушку.
— Ты веришь этому? — кивнул он на экран, где продолжало крутиться сообщение на разных языках мира, хотя его уже никто не слушал.
— Не знаю… — задумчиво покачала головой Надя.
— Вот и я так же. Хотя очень хочется поверить.
Но обсуждать подробности было некогда — обстановка в комнате стремилась из-за лихорадочного возбуждения перейти в опасную, и Матвей обратился девушке:
— Надо постараться успокоить всех. На тебе женская часть.
Надежда кивнула, ответив, что справится.
Уговаривая не принимать поспешных решений, Матвей стремился уравновесить взбудораженный настрой рациональностью. Несмотря на окрылявшее его самого чувство надежды, он понимал, что очень легко сделать неверный шаг, впадая в крайности. Будь то радость или горе. Ярость или равнодушие. Здесь же нужно было хладнокровно принятое решение. От этого зависели жизни всех выживших. И его Эммы в том числе. Одновременно Матвей отмечал тех, кто сохранил долю пессимизма и хладнокровия. Получалось немного. Изменения сказались уже на каждом, а это не добавляло сдержанности. Однако удалось убедить всех отдохнуть до вечера и тогда уже встретиться и обсудить, что им делать дальше.
Никита получил очень внушительный приказ даже не прикасаться к пульту и тоже идти спать. Матвей шёл по коридору одним из последних и уже собирался открыть дверь своей лаборатории, когда Надя остановилась, слегка коснувшись его локтя, чтобы привлечь внимание.