Шульгин считал, что фармакологические исследования могут привести к открытию еще более действенных средств расширения человеческого восприятия. Ученые, занимающиеся подсознанием, не видели никакого смысла в испытании его «материалов», как он сам их называл, на крысах и мышах. Как могут подобные исследования дать представление о чрезвычайно сложной работе человеческого сознания? Тогда Шульгин собрал вокруг себя кружок посвященных, в который входила и его жена Энн, и вместе они стали испытывать на себе воздействие всех новых препаратов, выходивших из частной лаборатории Александра. Наркотические сборища у Шульгиных проходили чрезвычайно цивилизованно — это была очень буржуазная нирвана: горстка близких друзей собиралась вместе, все приносили с собой еду, питье и спальные мешки, чтобы остаться на ночь. «Путешественники» могли бродить по заросшему зеленью саду, листать репродукции произведений искусства, слушать на кассетнике классическую музыку. При соответствующем настроении пары уединялись в спальне и занимались любовью. А после всего этого они писали отчеты, подробно описывающие действие наркотиков.
Через некоторое время бородатый, улыбающийся, учтивый, носящий сандалии Саша стал культовой фигурой психоделического поколения 80-х, хотя природная скромность и предусмотрительность никогда не позволяли ему упиваться этой ролью. Как Шульгину удалось получить разрешение на продолжение подобных исследований? Ведь он производил и принимал без предварительного испытания на животных бесчисленное количество психоактивных веществ, уже запрещенных или таких, которые в скором времени должны были запретить. И тем не менее у него имелась лицензия Управления по борьбе с наркотиками на хранение и исследование любых наркотических веществ, которую он получил в награду за ту пользу, что приносил, работая свидетелем-экспертом и консультантом для Управления, и благодаря своему членству в клубе «Bohemian», оплоте республиканской партии в Сан-Франциско. На церемонии бракосочетания Александра и Энн присутствовал лаборант из Управления, а в 1973 году Шульгин даже получил благодарность из правительственного агентства по борьбе с наркотиками за «значительный личный вклад в дело борьбы с наркотической зависимостью». В последующие годы ситуация стала еще более необычной. Когда сотрудники Управления находили у уличных торговцев новое вещество, они часто привозили его Шульгину на анализ, и иногда оказывалось, что это один из тех самых «материалов», которые он синтезировал в своей частной лаборатории.
Однако свобода не была вечной. В 1994 году сотрудники Управления постучались в дверь дома Шульгиных, имея при себе ордер на обыск. Вскоре они вернулись вместе с шерифом, наркологической и пожарной командами и отрядом химобработки: это была облава. Энн Шульгина считает, что руководители штаб-квартиры Управления в Вашингтоне «были чрезвычайно взволнованы и раздражены» тем, что Александр раскрыл так много из того, что было ему известно о наркотиках, в книге «PIHKAL», и решили заставить его замолчать (хотя некоторые из офицеров, обыскивавших дом, просили его подписать экземпляр книги). Шульгин был лишен лицензии и оштрафован на 25 000$. Впрочем, это не заставило его прекратить фармакологические поиски.
Шульгин впервые синтезировал МДМА в 1965 году, еще работая в Dole, но до 1967 года сам его не пробовал. Несмотря на свой большой опыт в приеме ЛСД, мескалина и бессчетного множества прочих психоделических веществ, Шульгин был глубоко потрясен действием МДМА. «Я обнаружил, что это не похоже ни на одно вещество из тех, что я принимал прежде, — сообщал он. — Этот наркотик не был психоделиком в смысле зрительных ощущений или изменения восприятия, но легкость и теплота, сопутствующие действию психоделиков, здесь присутствовали и были совершенно удивительными» (Энн и Александр Шульгины, «Фенэтиламины...»).