Настала заря новой жизни, не правда ли? И это прекрасно.
Тони Блэр, 2 мая 1997 года
Заря настала и залила ярким светом серые воды Темзы. Еще один солнечный весенний день. В Королевском зале фестивалей на Южном берегу неустанно гремели синтетические хаус-биты, и припев с возрастающей громкостью разносил по городу послание: «Все может стать только лучше! Может стать только лучше! Может стать только лучше!» Танцующие люди с затуманенными взглядами и счастливыми улыбками веселились, обнимались и рассыпались по набережной, ликуя и празднуя победу.
Первомайская ночь выдалась особенной. В ошеломляющей, исчерпывающей победе, самой крупной в этом столетии, лейбористы захватили власть в Вестминстере. Партия еще никогда не получала такого количества мест в парламенте, тогда как у консерваторов, напротив, таких неудачных выборов не было с 1929 года: в Шотландии и Уэльсе их просто затоптали. Семеро министров-консерваторов, включая Майкла Портилло, золотого мальчика правого крыла тори, чьей предвыборной кампанией руководил бывший сторонник движения «Свободу вечеринкам» Дэвид Харт, потеряли свои кресла. Тони Блэр стал самым молодым премьер-министром с 1812 года. Также был поставлен рекорд в числе избранных в парламент женщин, чернокожих и азиатов. «Я плакал, — признался Портилло. — Для консервативной партии выдалась ужасная ночь» (Nicholas Jones, Campaign 1997).
В Королевском зале фестивалей лейбористы устроили вечеринку в честь победы на выборах. «Подобного политического сборища я не видел ни разу за все тридцать семь лет работы репортером», — писал корреспондент ВВС Николас Джоунс (тамже). Джонатан Димблби из телекомпании ITVc ним соглашался: «Вот оно — лицо новых лейбористов. Всех возрастов, разных национальностей, рас и полов...» (Brian Cathcart, Were You Still Up For Portillol). Пик вечеринки пришелся на половину шестого утра, когда новый премьер, Тони Блэр, вышел на подиум, с привычной ухмылкой в поллица, и произнес триумфальную речь, восхваляющую главную нацию и подозрительно напоминающую утопический хаус-гимн: « Это будет новая Британия... в которой мы построим объединенную нацию. У всех будет одна цель, общие ценности, никто не останется в стороне, никто не почувствует себя обделенным, никому не скажут, что он не считается. В этом новом обществе терпимость и уважение станут обычными явлениями...» Когда его речь была окончена, толпа взорвалась многоголосой радостью и оптимистичный гимн зазвучал снова: «Все может стать только... Может стать только... Все может стать только... Может стать только...»
За годы своего правления Джон Мейджор окончательно загубил тэтчеристский проект переустройства государства. Простояв у власти 18 лет, консервативная партия раскололась из-за споров относительно объединения Европы, погрязла в пустых обещаниях и коррупции, была осмеяна народом за глупость и безразличие к страданиям, которые причинила людям, — словом, со всех сторон себя дискредитировала и окончательно выдохлась. Хотя такой низкой явки избирателей не было на британских выборах с 1935 года, то, что народ избрал на высокий пост Блэра, было свидетельством страстного желания перемен и возможности жить не в такой безразличной и терзаемой раздорами стране. Людям хотелось залечить раны, которые нанесла им агрессивная экономика свободного рынка.
Однако эйфория длилась недолго. Партия Блэра «Новые лейбористы», «модернизированная» и лишенная традиционных социалистических идеалов, пыталась соединить предпринимательские черты капитализма с понятиями социальной справедливости — точно такой же непростой синтез индивидуального и коллективного, как тот, что последние десять лет лежал в основе эйсид-хауса. Популистское представление Блэра о «Новой Британии» — «молодой», «трепещущей», «энергичной» — напоминало попытки Джона Мейджора взять на себя ответственность за процветающую ночную экономику «Крутой Великобритании»[175]. Вскоре после выборов Блэр пригласил на вечеринку к себе на Даунинг-стрит диджеев и поп-звезд, включая участника группы Oasis Ноэла Галлахера, которого в те дни проклинала каждая желтая газета за его заявления в защиту наркотиков и чей хит «Wonderwall» звучал на похоронах Ли Беттс.
В качестве музыкальной темы своей предвыборной кампании Блэр решил использовать не традиционную мелодию социалистов «The Red Flag» («Красный флаг»), а гимн экстази, «Things Can Only Get Better»[176] написанный человеком, принимающим экстази, Питером Канна из группы D:Ream. Ближайшему коллеге Блэра, его главному спин-доктору [177] Питеру Мендельсону Джеймс Паламбо из Ministry of Sound на время кампании предоставил машину с шофером и впоследствии получил незначительную должность правительственного консультанта. Однако, несмотря на все это, отношение лейбористского правительства к экстази-культуре в целом не сильно отличалось от отношения консерваторов.
175
Выражение «Cool Britannia» родилось в конце 1996 года, после того как издание Newsweek объявило Лондон самой крутой столицей на земле. Большинство жителей города но разглядело в этом заявлении сарказма, и скоро уже все газеты и журналы Великобритании называли страну «крутой». Многие из них и не догадывались, что выражение — ссылка на название песни «Rule Britannia» 1967 года группы Bonzo Dog Doo Dah Band, и под ним подразумевается Лондон как столица поп-групп, стильных журналов, успешных молодых дизайнеров и модных ресторанов. А еще, начиная с июля 1996 года, «Крутой Великобританией» назывался один из сортов мороженого Ben&Jerry (ванильного с клубникой и песочным печеньем в шоколаде), придуманный специально для Англии, но довольно быстро снятый с производства.
177
Spin-doctor — от англ. spin (закрутить мяч / шар, направить в нужную сторону) и to doctor (подделывать, фальсифицировать). Спин-доктор — правая рука (чаще политического) деятеля, человек, следящий за том, чтобы поступки и идеи его подопечного представали перед публикой в наиболее выгодном свете. Для достижения этой цели спин-доктор использует средства массовой информации и иногда выстраивает целые баррикады фальсификаций. Примеры подобных политических фальсификаций отражены в голливудских блокбастерах «Основные цвета» и «Хвост виляет собакой».