Потому меня нет дома. Можете объявлять розыск.
Я доехал до деловой части Сарасоты, развивая по пути одну мысль. Мысль была не самая блистательная, но другой не было, и хоть какое-то обещание позитивного и простого действия в данный момент казалось прекрасным планом, а еще отличным оправданием, чтобы не сидеть дома.
Я остановился на Фелтон-стрит и прошел квартал до офиса «Пляжа». Сквозь большие стеклянные двери я видел, что кто-то до сих пор сидит за столом, но когда попытался войти, оказалось, что двери заперты. Девушка оторвалась от своего компьютера и покачала головой, как и все секретари на свете, наделенная от Бога властью пускать и не пускать.
«Мы закрыты. Такой закон».
Я устроил пантомиму, означающую, что я знаю, уже есть шесть часов, они закрыты, но мне все равно до зарезу надо с ней поговорить и я не скоро откажусь от этой идеи. Она довольно долго истолковывала мои жесты; возможно, просто не отличалась сообразительностью. В конце концов девушка нажала кнопку, и дверь щелкнула.
— Мы закрыты, — первое, что сказала она, как только я перешагнул порог.
— Я знаю и отвлеку вас всего на секунду. Я муж Стефани Мур.
Почтительность девушки выросла процентов на двадцать — Стеф старший редактор в их журнале.
— А, ясно, добрый вечер.
— У меня испортился телефон. Я должен был встретиться со Стеф, но не могу вспомнить, где мы договорились. Она присылала мне сообщение, но я никак не могу открыть меню. И дозвониться до нее тоже не могу. Она случайно не упоминала, куда собирается сегодня вечером или что-нибудь в этом роде?
Секретарша старательно сверилась с разнообразными бумажками, разбросанными по столу и пришпиленными рядом с монитором.
— К сожалению, нет.
— Ладно, последняя надежда — есть у вас телефон Сьюки?
Я искал его дома, пока тщательно осматривал комнаты на предмет каких-нибудь странностей, но в ноутбуке Стеф номера не оказалось.
— Мне не разрешено разглашать подобную информацию.
— Разумеется. — Я схватил со стола ручку и листок бумаги и принялся писать. — Вот это мой сотовый. Окажите мне услугу, перешлите мой номер Сьюки по электронной почте или через смс, попросите ее перезвонить мне.
Я вышел на улицу. Я не знал, выполнит ли секретарша мою просьбу, да может быть, это не так уж и важно. Что же дальше?
Возвращаясь к машине, я заметил вдалеке вывеску бара и понял — вот что дальше.
В баре «У Кранка» под конец рабочего дня было многолюдно, и я даже не пытался найти местечко в кондиционированном помещении, заняв вместо того столик на террасе. Дожидаясь, пока принесут пиво, я в миллионный раз набирал номер Стеф. Снова нарвавшись на голосовую почту, я сжал телефон с такой силой, что маленькая пластмассовая коробочка едва не треснула. Я не стал оставлять очередное сообщение. Зато заметил, что аккумулятор в телефоне здорово сдал за день и заряжен только наполовину. Что вселило в меня новую тревогу, которая была мне вовсе некстати. Правда, я заряжу телефон, когда наконец окажусь дома. Я ведь вовсе не подался в бега или что еще. Я уже скоро вернусь домой. Именно так.
Также некстати было и то, что три женщины уселись за соседний столик и немедленно принялись курить. Если вы никогда не пытались бросить курить, вам не понять, насколько это паршиво. Вы можете много месяцев не брать в руки сигарет, преодолеть зависимость, выработать новые привычки, но затем в один прекрасный день вы видите, как кто-то радостно сосет раковую палочку, и вы, сшибая с ног стариков и детей, кидаетесь за пачкой сигарет, смутно сознавая, что этот миг постоянно маячил у вас на горизонте, поджидал, когда вы протопчете к нему дорожку. Парень за прилавком берет у вас деньги, переходит к следующему покупателю, не сознавая значимости только что свершившегося события, не замечая, как у него на глазах только что рухнул фасад, возведенный благодаря титаническим усилиям, внутренним диалогам и самоотречению.
Может быть, любая боль и разочарования, с которыми мы сталкиваемся в жизни, существуют ровно потому, что мы сами их изобретаем, потому что наши рецепторы всегда наготове и в ожидании.
Может, мне стоит просто взять и закурить, и пошло все к черту?
Я развернулся к дамам за столиком. Едва не попросил у одной из них сигаретку. Но не попросил.
Я развернулся обратно, переживая не триумф, а смутное и злобное ощущение потери. По счастью, появилось пиво, и я вместо этого выпил половину бокала. Оставшаяся половина быстро последовала за первой, поэтому я заказал еще.
И так и пошло, а Стеф все не звонила.
Через час я приступил к четвертому пиву и понял, что лучше бы, чтобы оно было последним. Солнце шло на закат, но духота все усиливалась. Терраса между тем опустела. Соседки-курильщицы тоже ушли, что помогло мне собраться с мыслями, и в итоге я вспомнил, что сказал мне во время обеденного перерыва Кевин. Он сказал: проще всего объяснить происходящее тем, что кто-то непосредственно воспользовался моим ноутбуком. А это подразумевает некую личность, которая могла без труда достать мои пароли и (или) учетные записи.
Стефани. Ну разумеется.
Не укладываются сюда только фотографии. Конечно, Стефани могла бы закачать их на мой компьютер. Она даже, наверное, могла и сделать их.
Но зачем? С какой целью устраивать мне разнос за то, чего я не совершал? Поверить в то, что все подстроил Дэвид Уорнер, было трудно. В то, что это могла сотворить Стеф, попросту невозможно, и без веских доказательств… С другой стороны, сложно представить, каким образом Уорнер смог бы закинуть папку в мой компьютер. Я плохо разбираюсь в технике и вообще не понимаю, как можно засунуть файлы в чужой компьютер на расстоянии. Я вдруг осознал, насколько смутно осознаю возможности и границы тех технологий, которым запросто доверил управлять своей жизнью. В прежние времена под личностью подразумевалось твое лицо и как минимум подпись. Теперь же личность состоит из набора паролей, на выбор которых тратится куда меньше времени, чем на выбор имени для кошки. Узнай мой пароль — и станешь мною — во всяком случае, функционально; мы ведь то, что мы делаем, или то, что, как кажется, делаем.
Я не мог поверить, что подозреваю в подобном собственную жену. От пива я сделался усталым и раздражительным, и меня все больше охватывала тревога, гнусным образом похожая на панику. Не было смысла и дальше сидеть здесь — во всяком случае, когда под боком стоит машина и сам ты дошел до точки. Я попросил счет и отправился в уборную.
Когда я возвращался через бар обратно, то снова попытался дозвониться до Стеф, с тем же успехом. Опуская телефон, я внезапно принял решение. Я последую совету Каррен Уайт. Позвоню в полицию и скажу: до меня дошли слухи, что они хотят со мной поговорить. А когда мы встретимся, я признаюсь, что целый день не могу найти жену. Их реакция — которая, как я надеялся, будет не особенно бурной, — наверное, немного успокоит меня.
Я кивнул своим мыслям, радуясь, что принял решение, и потянулся к бумажнику, чтобы достать визитку помощника шерифа. Случайно я поднял глаза и увидел, что официант несет к моему столику поднос со счетом.
А у него за спиной, на другой стороне улицы, я увидел прохожего.
Это был Дэвид Уорнер.
Глава 21
Я замер на пару секунд, после чего рванул с места. Выскакивая с террасы, я слышал, как официант прокричал что-то, но сейчас мне было не до счета.
Дэвид Уорнер шел по другой стороне улицы. На нем даже был тот же самый пиджак, в котором он сидел тогда в баре: светло-зеленый, с широкими плечами, того сорта, что стоит тысячу баксов в каком-нибудь магазине на Серкл. Уорнер шел один, шагая расслабленной, уверенной походкой человека, который знает, что, если пожелает, сможет купить всю эту паршивую улицу.
— Эй! — прокричал я, перебегая дорогу перед носом у машин. Кто-то нажал на клаксон. Уорнер шагал дальше. Я понял, что он, скорее всего, не привык к подобному обхождению; ему даже в голову не пришло, что какой-то парень, перебегающий улицу, может так обращаться к нему. Тот направлялся к машине, стоявшей в двадцати ярдах впереди, и я прибавил скорости.