А потом долго смотрел на неё, когда она уснула в его объятиях, лёжа на огромном пушистом ковре, прямо на полу гостиной. Она была такой хрупкой, а с этими огромными кровоподтёками и синяками вызывала только одно желание – жестоко расправиться с обидчиком, посмевшим сотворить с ней такое. Стёпе было мало крови Глеба, которую он пролил сегодня, внутри снова всколыхнулось жгучее желание убить. И убивать так долго, насколько это вообще возможно.
Он осторожно высвободился из объятий Полины, поднялся на ноги и направился в сторону камина, чтобы подбросить в него поленьев. По пути налил себе коньяка, присел возле очага на корточки и долго сидел, глядя на огонь и размышляя. Никогда, ни при каких обстоятельствах он не думал ни об одной женщине как о той, которая была способна занять значимое место в его жизни. Да, он любил, и порой ему казалось, что его любовь и должна быть такой, какой была любовь к Злате - недоступной, запретной, невозможной. И он не хотел любить по-другому, а сегодня… Сегодня он впервые задумался о том, что он хочет, чтобы на его кухне хозяйничала совершенно определённая женщина, чтобы она осталась с ним и была в его жизни и дальше. Что именно сподвигло его на такие мысли, он понять не мог, но они были, и игнорировать их было, по меньшей мере, глупо. Мало того, в голове то и дело возникали совершенно неожиданные картины. Вот они Полей едут вместе в магазин, а после возвращаются вместе в их дом, где есть только он и она. Ужинают, говорят, смотрят вместе кино, а потом долго занимаются любовью в их общей спальне.
Стёпа резко поднялся на ноги, отставляя пустой бокал в сторону и с силой растёр лицо.
- Да, старик, похоже, ты совсем слетел с катушек, - пробормотал он тихо, стараясь не разбудить мирно спящую Полину.
Подошёл к ней и снова застыл вблизи, наблюдая, как отсветы огня из камина играют на загорелой коже. Потом медленно опустился рядом, вновь устраивая Полю на своей груди. Это казалось чертовски закономерным.
Надвигающаяся весна вовсю озорничала на улице, то приходя во всей своей красе, то отступая и приглашая вернуться зиму. Играла холодными солнечными лучами по снегу и слякоти, скрывала солнце за свинцовыми облаками, чтобы после прогнать их и обмануть призрачным теплом.
Стёпа поморщился, чувствуя невыносимую боль в костяшках пальцев, потом потёр ладонью лицо, пытаясь прогнать прыгающего по нему солнечного зайчика, и резко распахнул глаза, вспоминая, что засыпал вчера ночью далеко не один.
С кухни, расположенной слева от гостиной, доносился какой-то шум и еле слышный аромат кофе. Степан выдохнул, успокаиваясь и убеждая себя в том, что переживать не стоит и все его опасения напрасны. Медленно поднялся на ноги и осмотрелся в поисках одежды. Вещей, которые, к слову сказать, были щедро перепачканы в крови, в зоне видимости не наблюдалось. Прикрывшись диванной подушкой, он направился в сторону кухни, искренне надеясь, что там не обнаружится кто-нибудь вроде Кузьмича, как это было положено по канону одной советской комедии.
- Доброе утро, - поздоровался он с Полиной, которая от неожиданности выронила вилку, оборачиваясь к нему.
Видеть её, одетую в его рубашку, с босыми ногами, что-то увлечённо готовящую на его кухне, было на удивление приятно.
- Доброе утро, - улыбнулась она, снова отворачиваясь к плите, и Стёпе на миг показалось, что она смущена. - Я почти завтрак приготовила, в душ пойдёшь?
Вот так вот легко и просто, и так странно закономерно.
- Пойду, - улыбнулся сам себе Степан, продолжая прижимать к себе подушку. Должно быть, он выглядел глупо, но сейчас его это ни капли не смущало.
- Тогда жду тебя, - постановила Поля, и когда Степан развернулся, чтобы уйти, добавила: - И что я там не видела?
Улыбка Стёпы стала ещё шире.
Они завтракали, сидя друг напротив друга. Поля то и дело морщилась, когда пила кофе, - очевидно, ей всё ещё доставляла неудобство разбитая губа. Стёпа старался не смотреть на Полину так часто, как ему того хотелось, просто наслаждался её близостью и тем удивительным ощущением уюта и тепла, которое испытывал. Первое совместное утро в череде, как он надеялся, многих.