— Утяжелённое одеяло! Это же моя мечта! — Хохочу я. — Как будто тебя кто-то крепко обнимает!
Мы смеёмся, а коты, которые выбрали нас в качестве временного пристанища, недовольно фыркают.
— Ещё я иногда тоскую по апельсинам. Дома нельзя держать цитрусы из-за Тима. Так хочется залпом выпить стакан свежевыжатого сока! Или начистить мандаринок, лечь под ёлку и поедать дольки одну за другой… Ты не думай, что я жалею об этом больше, чем люблю сына! — Спохватываюсь я.
— Даже и мысли не было, — задумчиво отвечает Максим, почёсывая мейн-куна за ушком.
— Слушай, а ты правда учился в школе для гениев? — я вспоминаю, как хвасталась в детстве Анька. — Типа Хогвартса?
Максим заливается смехом.
— Я бы ни за что не сравнил наш областной лицей для одарённых детей № 68 с Хогвартсом. Это было больше похоже на притон ботанов-головорезов. Представь себе тощего мелкого подростка в очках с толстенными диоптриями, который изъясняется на воровском жаргоне и собирает общак.
Я валюсь со смеху:
— Не говори мне, что ты и был этим чуваком в очках!
— О нет. В седьмом классе, когда я поступил в лицей и переехал в общежитие, у меня случился гормональный взрыв и за лето я вырос на две головы. Меня все старались побороть. Ты не поверишь, сколько раз меня вызывали на стрелку.
— И что, приходилось драться?
— Сначала да, но потом я понял, что так меня вскоре выставят из лицея. Кто поверит, что не я зачинщик конфликта? Я быстро научился забалтывать противников. Я просто виртуоз по плетению чепухи. А потом мы подружились с тем самым головорезом с диоптриями и ко мне вовсе перестали лезть.
— И кем стал головорез с диоптриями?
— О, он возглавляет кафедру в Новосибирске. На пороге открытия в теоретической физике.
— А ты почему стал философом? Слушай, в универе у нас был курс введения в философию, из которого мы с Анькой запомнили только фамилию "Шопенгауэр". Потому что ужасно забавно произносить её, когда напьешься. Собственно, на экзамен по предмету мы пришли с жуткого бодуна. И сами не поняли, как получили высший балл.
— Да, я знаю эту славную историю, — улыбается Макс. — Наверное, мне было интересно разбираться в сути вещей? У нас в профессии не принято называть себя философом. Это ты как будто сам на себя корону надел. Философом тебя должны признать другие философы. Нет, я всего лишь доктор наук, профессор. Немного публицист. Немного переводчик. Просто любитель котиков.
— Просто профессор Лосяш, — смеюсь я.
— О нет, это Аня тебе сказала, — стонет Максим.
— Ага. Так почему Лосяш?
— Ну, иногда, чтобы повеселить студентов, я задаю им написать эссе с позиции классического философа, изучающего современную поп-культуру. Например, анализ семьи и общества в песнях Ольги Бузовой через призму «Капитала» Маркса. Или стоицизм героев «Папиных дочек». Экзистенциальный ужас Кьеркегора в «Смешариках».
Я руками закрываю глаза. О боже, это еще что такое!
Так, тиская котов и наслаждаясь беседой, мы проводим в котокафе какое-то время.
Пока не я не подскакиваю от ужаса. Как же мне теперь забрать Тима?!
Глава девятая
— Максим! Ну что за дура бестолковая! — начинаю паниковать я. — Вчера только у Тима приступ был! — Я смотрю на запястье. — Господи, полтора часа всего осталось! Я даже не успею домой поехать и переодеться, чтобы забрать Тима из садика!
— Зачем? — недоумённо вопрошает Макс.
— Как я к нему в сад пойду! Да я же просто вывалялась в котах! Ты знаешь, что аллергию вызывает белок в кошачьей слюне? Которым покрыта их шёрстка? А я же у них в самом загончике успела полежать. Лицо себе дала вылизать. Зачем я всё это затеяла! О господи, ну что за идиотка, прав Артём, на сто процентов прав…
— Так, без паники, — говорит твёрдо Максим. — Сейчас мы срочно поедем ко мне домой, ты там умоешься, и мы выстираем твою одежду. И быстренько высушим в сушилке. Я живу буквально в одной станции от вашего детсада.
Я пытаюсь возражать, но внутри понимаю, что это единственный вариант.
Мы расплачиваемся, вызываем такси и выходим у большой сталинки буквально через семь минут.
— Неужели зарплата профессора Лосяша позволяет снимать жильё в центре Москвы? — спрашиваю я, входя в просторную квартиру на первом этаже.
— На самом деле, оно почти моё, — пожимает плечами Макс. — Первоначальный взнос стоил мне двух лет работы в Японии, гонорара за переводы четырёх книг и через три года я закрываю ипотеку.
— А в Японии так хорошо платят за лекции по философии? — у меня лезут глаза на лоб. — И ты знаешь японский?